Френсис Д. Фэйн - Боевые пловцы

Еще одна десантная баржа также не достигла заграждений. Как только были сброшены сходни, снаряд попал в резиновую лодку. Большая часть подрывников погибла, остальные были ранены.

Идущая следом баржа высадила подрывников у линии стальных заграждений. Снарядами из немецких орудий, которые пристрелялись по этому рубежу, поразило несколько саперов, когда те выгружали взрывчатку. Морякам удалось установить на стальных заграждениях подрывные заряды, но детонирующие шнуры были перебиты шрапнелью. Установщику детонаторов оторвало пальцы. Десантники хлынули к берегу, так как уровень воды поднимался. Мина ползла в резиновую лодку с запасным имуществом. Подрывникам оставалось лишь помочь друг другу добраться до берега.

Последняя (шестнадцатая) танко-десантная баржа с подрывниками села на мель в 1 км от левого фланга района высадки. Вот что рассказывает об этом лейтенант (в то время главный старшина-электрик Альфред Сирс):

«Младший лейтенант Стокинг показал нам на карте, где расположены опорные пункты немцев.

Его заверили, что все они будут уничтожены к тому времени, когда мы высадимся на берег. Мы были в этом настолько убеждены, что спокойно стояли на палубе над машинным отделением десантной баржи, наблюдая с огромным интересом, как английские корабли обстреливали противника. Около тысячи реактивных снарядов обрушились на берег там, где мы должны были высадиться. Все складывалось довольно неплохо.

Через 2 минуты картина полностью изменилась. Когда мы находились на расстоянии около 1 км от линии максимального прилива, сержант обратил мое внимание на расположенный на холме немецкий пулеметный дот, который стал поливать нас огнем. Пули забарабанили по бортам судна. Все бросились ничком на палубу.

Мы наткнулись на песчаную мель, опустили сходни, и тут стало твориться что-то невообразимое. Армейцы, которые находились в носовой части судна, оказались под градом пуль. Их лейтенант был убит наповал.

Часть саперов была убита, остальные получили ранения. Нам всем пришлось спускать на воду груженные взрывчаткой резиновые лодки. В машинное отделение баржи попал 88- мм снаряд, и баржу охватило пламя. Мы захватили с собой всю взрывчатку, какую только могли унести, и спустились по сходням. Я имел при себе около 20 кг взрывчатки, флягу, карабин и ножницы для резки проволоки. На мне были башмаки и шлем. Когда я оказался в воде, меня сразу же потянуло на дно. Я надул спасательный пояс, но он за что-то зацепился и я снова очутился под водой. У меня была явная «перегрузка». Наконец мне удалось продеть спасательный пояс под руки. В воде разорвался снаряд, но я даже не почувствовал, что меня ранило. Я узнал об этом, когда одежда на мне стала красной от крови. Немцы держали нас под сильным обстрелом.

Я услышал, как Стокинг вскрикнул: «Меня ранило!» Он был ранен в плечо навылет. Как только я до него добрался, он опять крикнул: «Меня снова ранило!» На этот раз его ранило в ногу. Я снял с него обмундирование, надул ему спасательный жилет и дотащил его до берега. Стоявшая за нами десантная баржа взорвалась. Меня ударила взрывная волна.

Приближаясь к берегу, я наткнулся на одного из новобранцев-моряков, который не мог прийти в себя от нервного потрясения и бормотал: «Что мне делать? Мне страшно». Я приказал ему помочь младшему лейтенанту Стокингу. Оказывая помощь другому человеку, моряк преодолел чувство страха, и мы благополучно добрались до берега.

Все утро мы были прижаты к земле пулеметным и минометным огнем и несли потери в людях. Единственным укрытием было полотно узкоколейной железной дороги (этой временной линией немцы пользовались для подвоза заграждений к береговой полосе).

Показались 2 танка. Они были тут же подбиты, и оставшиеся в живых члены экипажа присоединились к нам. В течение дня мы оказывали помощь раненым, а ночью отрыли стрелковые ячейки на прибрежном склоне холма. Раненых было много. Я получил несколько легких ранений в обе ноги, затем крупный осколок угодил мне в колено правой ноги, кроме того, я был контужен подводной взрывной волной. В течение ночи мы подвергались бомбардировке и обстрелу с воздуха. На следующий день я не мог двигаться: нижняя часть туловища и ноги распухли… Впоследствии выяснилось, что мы отрыли стрелковые ячейки посредине немецкого минного поля».

В это время судно группы поддержки под командованием капитан-лейтенанта (в то время младшего лейтенанта) Дукетта наскочило на заграждение. Как заявил Дукетт, «судно наскочило на подводную надолбу, которая протаранила днище, и застряло в 500 м от берега, превратившись в идеальную мишень для немецких пулеметчиков. Я приказал всем бойцам надуть спасательные пояса и, захватив с собой по 20 кг взрывчатки, вплавь добираться до берега. Пули вокруг вспарывали воду. Приливное течение разбросало нас вдоль берега. Только 7 моим подчиненным удалось доплыть до суши».

Вместе с 8 судами групп поддержки прибыло 3 десантных судна, на борту которых находились капитан-лейтенант Гиббонс и его заместители — лейтенанты Хейдеман и Купер, а также командиры соответствующих подразделений армейских саперов — подполковник О'Нил и майоры Айли и Джюеттом.

Подходя к берегу, судно Гиббонса наскочило на заминированный кол. К счастью, мина не взорвалась. Когда судно наконец уткнулось в грунт, Гиббонс приказал бойцам высаживаться и по воде добираться до берега. Сам он последовал за бойцами, но, пройдя несколько метров, попал в проделанную приливными течениями канаву.

Спасательный пояс, который надул Гиббонс, сорвал с него ремень, пистолет, нож и индивидуальный перевязочный пакет и поднял его на поверхность, где он оказался под шквальным огнем. Тогда Гиббонс сбросил спасательный пояс и, стараясь по возможности держаться под водой, вплавь достиг берега.

Там царила неразбериха. Гиббонс встретил двоих подрывников из своего подразделения, которые заявили ему, что из всей группы удалось спастись только им. Он приказал подрывникам присоединиться к другой группе, которая понесла меньшие потери.

Гиббонс отчетливо помнит, как он пробирался вдоль этого берега:

«Немцы обстреливали нас из трех 88- мм орудий. После каждого третьего разрыва мы поднимались и бежали до следующей кочки или воронки. Я прыгнул в стрелковую ячейку, но через секунду кто-то вскочил мне на спину, крича:

— Убирайся к дьяволу из моей ячейки!

Я повиновался беспрекословно. Только впоследствии я узнал, что это был один из моих матросов».

В стрелковых ячейках не соблюдалась субординация. В тот день на всем побережье не было ни одного безопасного укрытия. Бой шел не на жизнь, а на смерть.

Нет нужды лишний раз повторять хорошо известный рассказ о том, как небольшие группы отважных пехотинцев пробивались через каменный барьер, по склонам холмов и через минные поля, уничтожая пулеметные гнезда и бетонированные опорные пункты противника, как они с боями продвигались по заминированным оврагам и, перевалив через холмы, выбили немцев с высот, как они сражались все утро и весь день и наконец оттеснили противника настолько, что плацдарму могла угрожать лишь дальнобойная артиллерия.