Станислав Пестов - Бомба. Тайны и страсти атомной преисподней

Кстати, сам Руденко признает факт американского взрыва в 1952 году, и это противоречие заставляет предположить сознательное искажение, на что должен был обратить внимание редактор, ответсек газеты, выпускающий и много другого люду специально приставленных для выявления подобных глупостей.

Впрочем, стоит посмотреть, как Руденко описывает это в своем опусе:

«1ноября. Комиссия по атомной энергии США проводит испытания устройства «Майк»… Особенностью взорванного устройства является наличие в нем признаков осуществления реакции синтеза легких ядер».

Вот так, господа читатели! Взорвали всего на всего «устройство» (какое же? — авт.), синтеза там может и не было, но было «наличие признаков» его. И тут же — о мощности «Майка» — оказывается она «всего лишь 5–8 мтн! Одним росчерком пера большой «спец» Руденко уполовинил силу «Майка».

Столь пренебрежительное отношение к американскому термоядерному заряду и неуемное восхваление советского говорит, пожалуй, о том, что пером Руденко водила рука «квасного патриота». Доказательством тому — многочисленные «проколы» и глубоко невежественные оценки. В некоторых предложениях борзописец Руденко ухитряется делать по две-три ошибки, что, правда, весьма далеко от «достижений» известной царицы, которая в слове из трех букв («еще») могла делать четыре ошибки («исчо»)…

А вообще-то в опусе Руденко действительно много открытий, неизвестных доселе российской и зарубежной общественности. Так, например, с самых первых строчек пораженной читатель с изумлением узнает, что информацию о работе над супербомбой в США Лаврентий Павлович получает только из чтения американских газет.

И вот однажды, начитавшись до одури этих буржуазных газет, он глубокой ночью (злодей может творить свое черное дело только ночью!) вызывает Курчатова и показывает ему заокеанские публикации, требуя немедленного ответа. На что академик испуганно говорит, что он ничего не понимает и хочет подумать.

И все вышесказанное якобы происходит летом 1946 года. К тому времени, как известно, Клаус Фукс уже перестал посещать семинары Эдварда Теллера, где он получал информацию по водородной бомбе и передавал ее советской разведке. К тому же времени Фукс запатентовал идею конструкции термоядерного заряда, в котором использовал свою гениальную догадку о радиационной имплозии, а Теодор Холл («Млад») также заканчивает работу в Лос-Аламосе, но перед этим передал в Нью-йоркскую резидентуру массу сведений по разработке водородной бомбы, поскольку работал и писал отчеты на эту тему совместно с Эдвардом Теллером.

И вот получается, что известная в СССР до мельчайших подробностей разработка водородной бомбы в США не докладывалась Лаврентию Берия — куратору разведки и советского атомного проекта. Не больно велика, мол, шишка — обойдется! И генеральный комиссар безопасности вынужден был читать паршивые газеты, чтобы выудить оттуда нужную информацию. Это действительно открытие, доселе «неизвестной россиянам и зарубежной общественности».

С другой стороны — бедный Курчатов, похоже, впервые слышит от Берия, что термоядерная бомба возможна и американцы делают ее. И это тот самый Курчатов, который еще в 1945 году — годом раньше — дал задание группе Зельдовича провести расчет водородной бомбы на основе американской разработки. Похоже, академик вынужден был изображать непонимание, ибо термоядерная тема была исключительно засекречена — больше ничего другого не остается думать…

Однако, согласно опусу, злодей решил допечь Курчатова и через год звонит ему (конечно, ночью) и «с ходу срывается в истерику». А также «не давая академику вставить слово, переходит на визг». Поскольку опять начитался «ихних» дурных газет.

Хочется заметить мимоходом, что по рассказом Зельдовича, Харитона, Сахарова и других этот жестокий человек был необычайно вежлив и учтив с учеными-атомщиками, тем более с ключевыми фигурами.

Но не зря, видать, Берия брызгал слюной на Курчатова и топал ногами — до академика согласно опусу, наконец «дошло», и он просит Тамма заняться водородной бомбой. Теперь тем, кто сейчас стоит, просьба сесть на стул, ибо приводится дословная цитата из сочинения т. Руденко: «Постановка задачи перед выдающимся советским теоретиком упрощается тем, что в этот момент Игорю Евгеньевичу американская схема синтеза соединения ядер дейтерия и трития уже известна…»

Вот так и не иначе! — ни куратору проекта Берия, ни его организатору Курчатову [9] В статье газета называет Курчатова научным руководителем, хотя научным руководителем был с самого начала Харитон (см. напр. фильм киностудии "Надежда" — "Научный руководитель"). «схема синтеза соединения» неизвестна (согласно предыдущим измышлениями Руденко), а вот Игорю Тамму известна. Вероятно, у того были свои разведканалы, но, к сожалению, плохонькие. Ибо доложили только об «американской схеме синтеза соединения», а вот об английской схеме, немецкой или скажем, корейской либо эфиопской — ни гу-гу! А ведь «американская схема» может и не лучшая, хотя ядра водорода у них — «стопроцентные янки». Может водородные ядра у азиатов и негров более сексуально активны (в смысле темперамента и желания слиться в экстазе)?

Что-то знакомое слышится в этой «американской схеме» — ну конечно, атавистического мычанья «квасного патриота». У них, помнится, и математика могла быть «пролетарской», а могла и «буржуазной» — почему бы тогда и ядрам атома не иметь национальности, а также идеологической окраски?

Ну и, наконец, нельзя не отметить блестящее знание русского языка в употреблении «синтез соединения». «Синтез» г.г. автор и редакторы и означает по-русски — «соединение». Если уж захотелось повыпендриваться и занаукообразить текст, то написали бы еще мудренее: «синтез соединения слияния ядер». Можно добавить туда и «совокупление»…

Не надо, вероятно говорить о том, что неизвестные факты, интересные подробности наилучшим образом украшают историческое повествование, придают ему большую достоверность.

Довольно много «неизвестных» фактов и ошеломляющих подробностей приводит в своем опусе и г. Руденко. Ну вот беда — почти в каждом из них «прокол», измышление, искажение.

Читаем у него следующее: «Работы над водородной бомбой ведутся параллельно у Тамма в ФИАНе и группы Тихонова… Задание на проведение расчетов параллельно обоими коллективами Андрей Сахаров собственной (! — авт.) рукой пишет на тетрадном листке». Простите, но как мог Сахаров послать задание Тамму в 1950 году, если он сам работает у Тамма — вроде как сам себе? Да еще «собственноручно»! Вот как об этом рассказывает Сахаров: «… Мой сотрудник послал на листке задание в Институт прикладной математики, в котором для нас проводились численные расчеты». Чувствуете разницу г. Руденко между «Сахаровым собственной рукой» и «моим сотрудником?»