Станислав Пестов - Бомба. Тайны и страсти атомной преисподней

Летом 45-го институт «Рабе» развернулся вовсю. Шли огневые испытания найденных ракетных двигателей, во время которых советские специалисты к изумлению немцев шли на крайний форсаж и добились тяги в 35 тонн.

В связи с этими испытаниями из Москвы поступило необычное указание — привезти в столицу две ракеты и организовать показательные испытание двигателей на стенде, построенном над Москвой-рекой. Все это, конечно, к празднику 7 ноября — для удивления иностранных гостей.

Когда все было подготовлено и состав отправился в Москву, Сталин закапризничал и отверг этот «фейерверк». А, скорее всего попросту не «врубился». И совершенно напрасно — громадный факел и рев двигателя помог бы многих наглядно убедить, в том числе и полуграмотного генералиссимуса, в мощи и силе нового оружия.

Например, англичане, также захватившие ракеты ФАУ-2, заставили немцев произвести боевые запуски их, на которые пригласили делегации всех союзников. Зрелище было впечатляющее.

Да и в институт «Рабе» зачислили различные делегации из СССР, которых возили на огневые испытания. Впечатление было настолько ошеломляющее, что их долго потом отпаивали спиртом — благо, что этого многоцелевого «горючего» нашли несколько цистерн…

Институт «Рабе» стал центром кристаллизации королевского Совета будущих Главных конструкторов, и сподвижников Сергея Павловича — Мишина, Пилюгина, Рязанского, Победоносцева, Кузнецова, Воскресенского, Исаева и других.

А осенью в институте появились Королев и Глушко. Оба прибыли в Германию благодаря стараниям генерала Льва Гайдукова, который оценил их творческие возможности и «вытащил» из тюрьмы. Его роль в создании ракетного потенциала страны трудно переоценить. Несмотря на то, что он работал заведующим отделом в ЦК, Гайдуков был умен, образован и дальновиден. Сказ о нем еще впереди…

«Подполковник» Королев приехал с заданием создать независимую службу «Выстрел» для освоения стартовой техники и пуска ракет. Он ухитрился пробраться в состав делегации, которую пригласили англичане на запуски ФАУ-2, и с некоторой долей презрения наблюдал за британцами, которые, видимо плохо разбираясь в новой технике, все доверили немцам.

«Полковник» Глушко тоже получил специальное назначение — начальником Особой правительственной комиссии по ракетным двигателям.

Королев хотел не только изучить стартовую технику, но и провести здесь же пуски ФАУ-2, однако это ему не разрешили.

Вообще, несмотря на обилие делегаций и комиссий из Москвы, расходование на них спирта оказалось напрасным. Большинство партийных функционеров и высших чиновников правительства настаивало на свертывании всех работ и, в особенности на возвращении командированных «для выполнения специального задания ГКО».

По сути дела отвергалась уникальная возможность перенять у немецких специалистов опыт работы с новой военной техникой, а также собрать документацию на нее и саму материальную часть.

Большевистских идеологов, похоже, больше беспокоил образ жизни командированных в этой, хотя и разрушенной, но, несомненно, более благополучной стране — проживание в виллах и особняках с ваннами, бассейнами, горячей водой (а не в коммуналках с одним краном холодной воды и с одним сортиром во дворе на сотню жителей), с питанием в ресторанах, с поездками на личных автомашинах, с богатым разнообразием любовных похождений и «тлетворным влиянием Запада» в конце концов.

С большим трудом Гайдукову удалось не только отбить нападки идеологов, но и даже расширить объем работ в Германии, а также их финансирование.

По серьезному к ракетам дальнего действия отнеслось только командование гвардейских минометных частей (ГМЧ) — знаменитых подразделений, наводивших ужас на фашистов своими «катюшами», близкими «родственниками» ракет на ЖРД.

Офицеры ГМЧ не просто охотно знакомились с новыми ракетами, но и глубоко изучали новую технику, требовали своего присутствия и участия во время испытаний. Из них стали формировать части будущих ракетных войск.

Гайдуков, как член военного совета ГМЧ, делал все возможное, чтобы укрепился союз ракетчиков с военными. Но нужно было ведомство, которое взялось бы в СССР изготавливать такие ракеты в промышленных масштабах.

Больше всего по профилю ракеты подходили Авиапрому, но его нарком категорически отказался от лишних забот и потребовал вернуть в СССР своих специалистов. Гайдуков не позволил растащить по ведомствам с таким трудом овладевших опытом ракетчиков.

Оставалась надежда на Бориса Ванникова. Но его только что назначили начальником ПГУ — первого главного управления — которое должно возглавить разработку атомной бомбы и новой отрасли. При этом он оставался еще и наркомом боеприпасов. Конечно, ракета — идеальный и для СССР почти единственный переносчик атомных зарядов, и было бы разумно делать все это в одной системе.

Но по слухам хитрый Ванников проконсультировался со своим сыном, который служил офицером как раз в ракетных частях. Узнав, что ракета — это пока еще капризная, ненадежная и даже опасная машина, крайне сложная в изготовлении, Ванников стал отбиваться руками и ногами.

Последним оставался министр вооружений Дмитрий Устинов. Когда в 1941 году арестовали наркома Ванникова, Жданов предложил Сталину на его место кандидатуру Устинова — Жданов рвался к власти и старался насаждать своих людей везде, где только можно. Сам Жданов метил для начала на пост главы НКВД, особенно после арестов Ягоды и Ежова — наркомат репрессий давал большую власть над людьми.

Однако, Устинов быстро забыл своего «крестного отца» — его кумиром стал Сталин. Шутка ли — в 33 года — возрасте Христа — Устинов стал уже наркомом. Он почитал Сталина и боялся его до ужаса. Он будет бояться диктатора и после смерти его, будет бояться до самых последних дней своих.

Энергичный и очень работоспособный чиновник нравился Сталину своим беспрекословным послушанием. С теми, кто был меньше чином и с подчиненными Устинов был высокомерен и даже, по отзывам современников нагл.

Гайдукову предстояло уговорить наркома «на княжение». Надо сказать, что ко всем наркомам Гайдуков обращался с «высшего позволения». Сначала он попросил своего шефа Маленкова устроить встречу со Сталиным — единственным человеком, который мог решить судьбу ракет. Эта встреча должна произойти без ведома Берия, поскольку в планах Гайдукова было намерение «вытащить» из его спецтюрем сидящих там ракетчиков.

Гайдуков рассказал генералиссимусу о высоком ракетном потенциале Германии, о перспективах нового оружия, о том, что в США уже приступили к испытаниям немецких ракет, но тот отмахнулся, как в свое время уворачивался от решения атомной проблемой Сталин велел Гайдукову самому подыскать подходящий наркомат, а тот нарком, который согласится, должен подготовить проект правительственного постановления.