Томас Ловелль - Корсары глубин

«Когда я в волю отругался, — сказал Швигер, — то заметил, что туман рассеивается. Затем я увидел голубое небо. Лодка всплыла, и мы продолжали идти над водой. Через несколько минут после того как мы всплыли, на горизонте показался лес мачт и труб. Сначала я думал, что они принадлежат многим судам. Затем я увидел, как из-за горизонта выходит большой пароход, идущий нам навстречу. Я сразу же погрузился, надеясь его атаковать.

Находясь от нас в двух милях, пароход изменил свой курс. Теперь я потерял надежду на атаку даже при условии дачи самого полного хода. Я позвал своего штурмана, старого капитана коммерческого флота, чтобы он также посмотрел в перископ. В этот момент, когда он уже шел в рубку, я заметил, что пароход снова повернул и опять шел прямо на нас. Если бы он даже преднамеренно пошел на то, чтобы получить торпедный выстрел в упор, так и тогда не мог бы избрать лучшего курса. Короткое, быстрое сближение, и мы стали ждать.

Я уже расстрелял свои лучшие торпеды, и у меня осталось только две бронзовых — не столь хороших. Когда я отдал приказание стрелять, то пароход находился в четырехстах ярдах. Торпеда попала, взрыв был не особенно велик, но вслед за ним последовал второй, более мощный. Штурман стоял около меня. Я сказал, чтобы он взглянул на нашу жертву на близкой дистанции. Он приложил глаз к перископу и после быстрого осмотра закричал:

«Бог мой, это «Лузитания!»

Я снова занял свое место у перископа. Корабль тонул с невероятной быстротой. На палубе наблюдалась ужасная паника. Спасательные шлюпки, просто вырванные из своих мест, падали в воду. По палубам вверх и вниз бегали обезумевшие люди. Мужчины и женщины бросались в воду и пытались плыть к пустым перевернувшимся спасательным шлюпкам. Это было наиболее ужасное зрелище из всех, которые мне пришлось когда-либо видеть. Я был не в состоянии оказать им какую-либо помощь. Наша лодка могла спасти только горсть людей. А, кроме того, прошедший мимо меня крейсер находился еще не очень далеко и мог перехватить сигнал бедствия. Я полагал, что он вскоре должен был появиться. Сцена была слишком ужасна, чтобы ее можно было наблюдать, поэтому я отдал приказание погрузиться и ушел прочь» [20] Швигер говорит явную неправду о невозможности оказать помощь гибнущим людям. Оставаясь в районе гибели «Лузитании», он мог многое сделать для спасения людей. .

Это было то описание, которое дал Швигер вскоре после самого события.

К рассказу Валентинера я могу добавить только утверждение о том, что он существенно сходится с другими рассказами о потоплении «Лузитании» — рассказами, слышаными от Швигера и его офицеров. В различных изложениях встречается очень мало расхождений.

Не внесено никакой ясности в предположение о том, что столь быстрая гибель «Лузитании» была связана с детонацией боевых взрывчатых веществ, находившихся у нее на борту. Это предположение получило всеобщее признание в Германии. Если это было и так, то подобный взрыв все-таки не давал достаточного объяснения быстроте гибели этого огромного судна.

Существовала еще одна теория о том, что большая скорость, с которой шла «Лузитания», вызвала нарушение водонепроницаемости отсеков корабля после полученного попадения торпедой. Согласию этой теории давление воды было достаточным, чтобы ломать отсек за отсеком, пока не заполнится весь корабль. Вопрос о том, являлась ли «Лузитания» вооруженным вспомогательным крейсером, несшим на себе боезапас, или нет, был тщательно исследован федеральными властями Соединенных Штатов Америки. В результате в августе 1918 года судья Юлиус Майер вынес свое решение, в котором заявил:

«Имеются абсолютные доказательства, что «Лузитания» никогда не была вооружена и не несла на себе никаких признаков взрывчатых веществ» [21] Это же утверждение доказывается и всеми остальными источниками. .

По возвращении в Вильгельмсгафен Швигер получил со всех сторон поздравления по случаю потопления им гигантского лайнера. Он предполагал, а его сотоварищи были согласны с ним что, несмотря на несомненное наличие человеческих жертв они не были велики, потому что корабль достаточно долго оставался на плаву. Швигер видел, что корабль быстро тонул, но не предполагал, что он погрузится так быстро, как это было на самом деле.

Только прочтя иностранные газеты, он понял размеры той катастрофы, которую вызвал. Затем он получил выговор от кайзера осудившего потопление лайнера [22] Выговор был сделан только для успокоения общественного мнения всех стран, в первую очередь США. . Другие офицеры-подводники были этим горько обижены.

«Швигер просто выполнял данные ему приказы. Ему было приказано топить любой корабль, который он мог найти в блокадной зоне. Он увидел большой пароход и торпедировал его. Любой офицер с лодки «U» сделал бы то же самое, если бы был на его месте». Так говорили они все и считали, что если кого нибудь и нужно было порицать, то это только морское командование, отдавшее приказ, на основании которого действовал Швигер.

Более тщательное изучение вопроса ясно показывает, что командиры германских лодок неправы в своем заключении. Обычаи и нравы цивилизованных наций уже давно установили общепризнанный неписанный закон. Этот закон говорит, что во время войны враждующие имеют право захватывать неприятельских купцов. Закон пошел дальше и признал за воюющими право топить их призы, но только после предупреждения об этом корабля и разрешения всем находящимся на борту уйти в спасательных шлюпках. Ясно, что немцы не придерживались этого закона при потоплении «Лузитании». Отсюда какое же может быть оправдание подобному поступку?

Из собственного вахтенного журнала Швигера ясно, что он не дал предупреждения и не побеспокоился выяснить, какой корабль проходил перед ним. Он обнаружил это, вернее его подчиненный обнаружил за него, когда уже было слишком поздно. Потопив большой пассажирский лайнер, Швигер только наблюдал, как тот начал переворачиваться, затем отдал приказание погружаться и направился обратно в Германию, не приняв никаких мер к спасению женщин и детей.

Рассказал Центнер мне и о последнем крейсерстве «U-20».

Мы вышли из дока в пятницу 13 октября 1915 года. Пятница, да еще 13 — это обещало несчастье [23] В германском флоте, в особенности среди подводников, очень широко распространены различные суеверия. Дело зачастую доходило до того, что офицеры и команда отказывались выходить в море в пятницу и в 13-е числа. . Но ничего не случилось до тех пор, пока на обратном походе у берегов Норвегии мы не встретили лодку «U-30». Она терпела бедствие. Оба ее дизеля сломались, и она давала только три узла. Мы решили остаться с «U-30» и быть около нее.