Фердинанд Тохай - Секретный корпус. Повесть о разведке на всех фронтах

«Харидж. Пожалуйста, пришлите двенадцать сотен «Гаванна» № 2, шесть сотен «Гаванна» № 3 и две тысячи «Корона».

Читалось это так:

«Сейчас в этой гавани находятся 12 линейных крейсеров, 6 крейсеров и лёгких крейсеров и 20 подводных лодок».

Оба немца попались отчасти по собственной вине: шпионов не удалось бы уличить, если бы их показания совпадали.

В начале войны и некоторое время спустя немецкие шпионы прибегали к связи при помощи объявлений в газетах (как в случае с Мюллером). Соответствующий столбец в «Таймсе» ежедневно тщательно проверяли: не скрывается ли под внешне безобидным текстом тайный код. Был случай, когда объявление в «Таймсе» о продаже собаки оказалось сообщением о переброске британской дивизии из Салоник в Египет. Специальная цензура занималась исключительно объявлениями в отечественных и иностранных газетах.

Во многих парижских газетах лёгкого содержания, типа «Пти Паризьен», во время войны появилась страничка сугубо личных объявлений офицеров, которые заявляли о своём желании приобрести «крестную мать». Цель — переписка, а затем встреча «крестника» со своей покровительницей.

Заводя такие отношения с незнакомой и, может быть, совсем неинтересной женщиной, они стремились получать от своей «крёстной матери» продовольственные посылки и даже денежные переводы. Этот обычай легко мог послужить на пользу шпионке.

Отвечая на многочисленные объявления-просьбы фронтовиков, можно было разузнать кое-что о дислокации различных частей, а в дальнейшем, при личном общении, выпытать у «крестников» подробности фронтовой жизни. Французская контрразведка, которая обычно чуяла, где «пахнет шпионажем», только в 1917 году запретила помещать объявления о «крёстных матерях». Возможно, что до 1917 года французы не запрещали этих объявлений в надежде выследить кое-кого…

Впрочем, одну шпионку, некую даму из Тулона, они поймали, прибегнув к очень простой уловке. Агент контрразведки, притворяясь солдатом, дал объявление, завязал переписку и вскоре познакомился с «крестной матерью». Благодаря искусным действиям «крестника» и собственной неосторожности, эта женщина вскоре была разоблачена.

Относительно радиотелеграфа и почтовых голубей я уже говорил. Остаётся прибавить, что если эти средства связи оказались непрактичными на малых расстояниях, то на больших они и вовсе непригодны. В большинстве воюющих стран были приняты меры, заставившие шпионов забыть о таких способах связи. Всех голубей зарегистрировали, а радиопередаточные аппараты изъяли у гражданского населения. На телеграфе были введены такие строгости, что шпионы избегали его, как чумы.

Германская контрразведка в Бельгии вечно обыскивала мирных жителей из опасения, что среди гражданского населения многие занимаются доставкой информации к голландской границе.

Чтобы обмануть немцев, прибегали к довольно необычным уловкам. Вскоре после войны я стоял среди развалин больших сталелитейных заводов «Угрэ Мариэ» в Льеже. Мой гид, управляющий заводами, рассказал, что он провёл два года в германской тюрьме по подозрению в шпионаже.

— А на самом деле вы были шпионом? — спросил я.

Управляющий посмотрел с минутку на меня и затем ответил:

— Признаться, они были не так далеки от истины в своих подозрениях, эти боши! В течение двух лет я сообщал обо всём, что происходило в Льеже, бельгийскому военному штабу в Гавре. Обычно я возил свои донесения отсюда до голландской границы, обёртывая их вокруг выхлопной трубы своего автомобиля и закрывая сверху войлочной обмоткой…

Бельгийские шпионы прятали свои сообщения в хлебе и в другой пище, в крайних случаях даже проглатывали изобличающие клочки бумаги. Обыск, которому немцы подвергали на границе каждого мужчину, женщину и ребёнка, исключал возможность спрятать документы на себе. Однако тупых тевтонов систематически обманывали.

Пожалуй, самый интересный из всех вещественных доказательств шпионажа — номер газеты «Этуаль Бельж» конца августа 1914 года. Этот экспонат теперь находится в музее Военного министерства. Газета засалена, точно в нее было завёрнуто масло, а в середине выжжена большая дыра. В первые недели войны этот номер привёз бельгийский беженец, завернув в него ботинки. Вся газета исписана лимонно-формалиновыми симпатическими чернилами.

Запись эта представляла собой полный отчёт обо всех германских военных поездах, прошедших через Льеж по 22 августа 1914 года. Запись прерывалась по одну сторону дыры, и возобновлялась от противоположного её края. Героический составитель отчёта, скрываясь в дренажной трубе возле железнодорожной насыпи, день за днём заносил результаты своих наблюдений на бумагу. Информация, собранная им, была передана непосредственно генералу Френчу, отступавшему в то время под Монсом; значение её неоценимо.

Другой поразительный экспонат этого музея — увеличенный фотоснимок с карты Амстердама. Её оригинал, величиной с почтовую открытку, был переслан в письме по почте. Вдоль трамвайных линий, обозначенных на карте, едва виднелись точки и тире азбуки Морзе. Сфотографировав и увеличив карту, прочли шифрованное донесение. Так удалось разоблачить одного опасного шпиона.

Немцы очень любили пользоваться симпатическими чернилами. Многие из шпионов, захваченных в Англии, такие, как самоубийца Антоний Кюпферле или «Ева», попались благодаря бдительности наших специалистов-химиков.

Возможно, многие агенты противника, которые избежали разоблачения и всё ещё находятся среди нас, обязаны своей свободой не столько собственной изворотливости, сколько совершенству немецкой химической промышленности, производящей симпатические чернила.

Нельзя не восхищаться способом доставки немецким агентам в Англии новой марки симпатических чернил.

В Германии, в химической лаборатории разведки, пропитывали специальным составом всякое тряпьё — фуфайки, кальсоны и т. д. Обработанную таким образом одежду провозили в Англию в чемодане гражданина нейтральной страны. Здесь фуфайки и носки попадали к резиденту, который простым химическим воздействием извлекал эти чернила.

Британские власти раскрыли секрет, проверив пару старых носков, снятых с подозреваемого. Оказалось, что они содержат ингредиенты новых, тогда ещё неизвестных чернил. После такого эксперимента в Лондоне создали аналитическую лабораторию для испытания одежды и вещей всех подозрительных людей, прибывавших с континента.

Шпионажем на Востоке занималось, в основном, небольшое число изобретательных офицеров — турецких, германских, британских. Они бродили, замаскированные, в тылу противника и собирали информацию. Меньшую роль играл бедуин, работавший в качестве агента связи; он прятал донесения и документы в складках своего развевающегося «абба». Мы широко пользовались бедуинами, посылая их в тыл турецких позиций у Газы и Иерусалима; вероятно, враг делал то же самое. Надо учесть, что в Палестине окопы противников не составляли одной непрерывной линии, как во Франции.