Джек Келли - Порох. От алхимии до артиллерии: История вещества, которое изменило мир

Настоятельные потребности боевой обстановки поощряли находчивость отчаяния. «Многие из тех, кто обладает изобретательным умом, приложили свои способности к конструированию machines infernales», — замечал современник. Военное министерство конфедератов было завалено предложениями — особенно после того, как правительство пообещало приз за каждый потопленный корабль и каждое разрушенное предприятие северян. Изобретатели рисовали в своем воображении торпедные катера с ракетными двигателями, подводные аппараты для прикрепления взрывных устройств к днищам кораблей, воздушные шары для сбрасывания бомб на вражеские цели. Некто Р. О. Дэвидсон изобрел «Искусственную птицу». Эта «машина для перемещения по воздуху с помощью силы человека» была способна нести 50-фунтовый груз разрывных снарядов. Тысяча таких «птиц», уверял изобретатель, немедленно положит конец войне. Он призывал каждого патриота Юга прислать ему один доллар, чтобы он мог незамедлительно приступить к их постройке.

Гэбриэл Рейнс был более практичным человеком. Он сосредоточился на сухопутных минах и плавучих торпедах с механическим приводом, которые взрывались при контакте с корпусом вражеского корабля. Гремучая ртуть, которую его преподобие отец Форсайт когда-то применял в качестве запала для охотничьего ружья, идеально подходила для использования во взрывателе мины. Резкий удар взрывал запал, который посылал пламя в основной пороховой заряд.

Рейнс отвергал обвинения в том, что минная война бесчестна: это всего лишь «оборонительные действия против армии аболиционистов, вторгшихся в нашу страну». Его вера в мины была столь же безгранична, как и его ненависть к янки. «Ни один солдат не сможет пройти через заминированную территорию», — утверждал он. Корпус саперов, вооруженных минами, «может остановить армию».

В конце концов применение мин было признано допустимым — но с тонкими оговорками. «Позволительно устанавливать торпеды в бруствере, чтобы отразить атаку противника, или на дороге, чтобы задержать погоню, — заключил военный министр конфедератов Джордж Рэндолф, — однако непозволительно использовать снаряды только для того, чтобы лишить жизни солдат противника, и не имея другого намерения, как только уменьшить силы врага на несколько человек».

Одним из тех, кто испытывал смешанные чувства по поводу мин, был лейтенант Конфедерации Айзек Браун. Он помогал строить укрепления временной верфи на реке Язу в штате Миссисипи. В декабре 1862 года на его минах подорвался броненосец «Каир» — первое судно, потопленное при помощи плавучей мины с электрическим детонатором. Браун говорил, что чувствует себя «словно школьник, чей розыгрыш внезапно обернулся более серьезно, чем он ожидал».

Самый известный боевой эпизод минной войны имел место в заливе Мобайл 4 августа 1864 года. 63-летний адмирал Дэвид Фаррагат, хотя и родился в Теннесси, оставался верным Северу. Его операции в Мексиканском заливе и на Миссисипи способствовали взятию Нового Орлеана и Виксберга. Сжимающаяся петля блокады сократила до горстки число портов, которыми могли пользоваться контрабандисты-южане. Фаррагат решил исключить из этого списка и Мобайл.

Мятежники поставили в устье залива многочисленные мины, оставив узкий проход, который защищали пушки форта Морган. Фаррагат направил в фарватер флотилию из четырнадцати деревянных кораблей и четырех бронированных мониторов во главе с броненосцем «Текумсе». Он питал отвращение к минам — тайному оружию, «недостойному нации, считающей себя рыцарственной». Адмирал приказал привязать себя к вантам флагманского корабля, чтобы лучше видеть, — и на глазах у него «Текумсе» сбился с курса и наскочил на мину. Гребной винт броненосца, все еще вращающийся, показался из воды, и через две минуты корабль уже исчез под водой, унося на дно 120 из 141 члена команды. Еще несколько мин были замечены прямо по курсу эскадры — моряки могли даже слышать, как детонаторы скрежещут по днищу. Но адмирал уже принял решение прорываться в залив как можно большим числом кораблей, «К черту торпеды! — проревел он. — Четыре склянки! [45] По воспоминаниям главного механика флагманского корабля, в грохоте боя он вместо фулл ахэд (полный вперед) услышал фо бэллз (четыре склянки) и переспросил: «Четыре склянки, сэр?!» Адмирал вскричал: «Четыре склянки, восемь, шестнадцать! Мне все равно, сколько склянок нужно отбить!» — Прим. науч. ред. Капитан Дрейтон — вперед! Джуэтт, полный ход!»

Натиск северян в конце концов позволил им овладеть фортом, который господствовал над устьем залива. Сам город Мобайл удержался, но больше не смог служить портом для нарушителей блокады.

По мере того как война становилась все более жестокой, конфедераты все чаще использовали диверсантов. «Поджигатели кораблей» стали грозой Миссисипи: они начиняли порохом поленья и железные бомбы, замаскированные под куски угля, и подбрасывали их в топливные бункеры кораблей северян в надежде вывести суда из строя.

Одна из самых драматических диверсий за всю историю войны была совершена прямо на глазах генерала Улисса Гранта. Дело было в Сити-Пойнте, где находился главный склад боеприпасов северян. 9 августа 1864 года Грант сидел у своей палатки на обрыве над рекой Джеймс. Его армия увязла в бесконечной осаде Питерсберга, штат Вирджиния, Погода была гнетущей. Внизу на пристани потные чернокожие грузчики разгружали баржу. Диверсант Конфедерации Джон Максвелл и его товарищ Р. К. Диллард как бы ненароком, прогуливаясь, прошли на многолюдную в этот час территорию склада. Максвелл нес ящик с бомбой собственного изобретения: пятнадцать фунтов пороха, детонатор и часовой механизм. Он называл это устройство «часовой миной». Примерно в десять часов утра они сказали рабочему на барже, что капитан приказал принять ящик на борт. Затем не торопясь удалились.

Около полудня бомба взорвалась, вызвав детонацию артиллерийских снарядов и ружейных патронов на борту, а затем и груза пороха, размещенного на пристани. Один газетный репортер описывал «оглушительный удар, сопровождаемый звуком, который некоторые сравнивали с выстрелом пушки прямо над ухом». Еще один очевидец говорил, что это было «просто ошеломляюще». Баржа исчезла. В небо поднялось грибовидное облако, которое было видно за несколько миль. Ударная волна смела несколько зданий и сорвала с якорей суда на реке. Пушки и лошади взлетели в воздух. Пули и снаряды беспорядочно разлетались в разные стороны. Некая пассажирка речного парома рассказывала, что прямо к ее ногам упала на палубу человеческая голова. «Я подняла ее за волосы, — рассказывала она, — и положила в ведро с водой, стоявшее на палубе». Грант сохранил хладнокровие, но позже писал жене: «Это было страшно, просто ужасно».