Олег Химаныч - Кузькина мать Никиты и другие атомные циклоны Арктики

Из семи членов экипажа его бомбардировщика к 1999 году в живых оставался только он. Четверых сгубили болезни, двое не стали дожидаться развязки на больничной койке — сами свели счеты с жизнью. Старший воздушный стрелок-радист I класса Ворошнин ушел последним, в марте 2000-го. Было ему 60 лет. Похоронен Николай Васильевич на новом северодвинском кладбище.

В 1963 году ядерные взрывы, образно говоря, загнали под землю. 5 августа в Москве был подписан международный Договор о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, в космическом пространстве и под водой. Он вступил в силу 10 октября того же года. У военных и ядерщиков оставалась только одна возможность опробовать новые разработки — рвать заряды в специальных штольнях, под землей. Надо сказать, Китай и Франция к этому соглашению тогда отказались присоединиться. Тем не менее со стороны Советского Союза, США и Англии это стало важнейшим шагом и к международной разрядке, и к более щадящим отношениям с мировой экологической системой.

Правда, после 1963 года, как показывает статистика, частота подземных испытаний резко возросла. Это нужно иметь в виду. К 1976 году США и Советский Союз смогли договориться и ограничили мощность ядерных зарядов до 150 килотонн, но и этого оказалось достаточно, чтобы земной шар застонал от адских ударов атомной энергии.

Риск чрезвычайных ситуаций и даже катастрофических явлений при испытании ядерного оружия под землей все-таки сохранялся. Военные специалисты, ученые, пусть и в гораздо меньшей степени, нежели раньше, но по-прежнему опасно «играли с огнем». И случаи, когда чудовищная сила ядерного взрыва изнутри раскалывала земную твердь, были как в США, так и в Советском Союзе. Не всякое подобное ЧП становилось достоянием гласности, причины этого понятны, но о нескольких эпизодах буйства рукотворной, но необузданной стихии мы можем рассказать.

К осени 1969-го на Новой Земле готовились подземные испытания. Эта работа, как вспоминают ветераны полигона, шла напряженно: горняки занимались проходкой сразу двух штолен, а силенок у их экспедиции оказалось маловато. В Госкомиссии, которую возглавлял начальник 5-го управления Минсредмаша Георгий Александрович Цырков, специалисты нервничали и, как говорится, принимали меры.

Обе штольни — А-7 и А-9 — были пройдены в горе с непрезентабельным названием — Шелудивая. Ее северный склон обращен к проливу Маточкин Шар и поселку Северный, западный — к реке Шумилиха. В геологическом плане гору сравнивали со слоеным пирогом из разного вида сланцев, кварцитов, доломитов, известняков. Концевой блок штольни А-7 как раз оказался из кварцитов, а концевой блок штольни А-9 впервые в практике испытаний «уперся» в известняки. Командный пункт руководства испытаниями (КПР) находился в 6 километрах от штолен в точке, которая на карте обозначалась как высота 132. От него до уреза воды — не более 500 метров. Здесь же располагались командные пункты связи, авиации, тыла, несколько площадок для вертолетов, пункты санитарной обработки и дезактивации техники.

Подробное описание событий 14 октября 1969 года нам оставил известный новоземелец капитан I ранга в отставке Георгий Алексеевич Кауров. Правда, мы обратили внимание на одну допущенную им неточность — пассажирский теплоход «Буковина» он называет «Татарией». Правда, грех здесь небольшой, поскольку оба эти судна идентичны — из одной серии и оба ранее привлекались к обеспечению ядерных испытаний на Новой Земле.

Погода в тот день, со слов Георгия Алексеевича, выдалась на редкость хорошей. В поселке Северный вообще заштилело, а по Шумилихе наблюдалась едва заметная тяга в сторону пролива. Все было готово к взрыву, и рядом с КПР выстроилась колонна из пяти гусеничных вездеходов (ГТТ). На них так называемая группа первого броска максимально быстро должна была достичь обвалованных грунтом сооружений с регистраторами измерений. Поясним: при подземных взрывах сигналы от сотен датчиков, установленных по всей длине штолен, по кабелям передавались на специальные приборы, и уже с них так называемые осциллографические развертки фотографировались. Однако в случае радиоактивного облучения фотопленок они, естественно, засвечивались, и драгоценная информация утрачивалась. Поэтому группе первого броска и ставилась задача — в течение 30–50 минут изъять материалы регистрации и доставить их в лабораторию для проявки.

В мгновение взрыва двигатели ГТТ уже работали, а расчеты испытателей под началом Николая Волошина находились рядом с ними. Еще через три минуты колонна двинулась к эпицентру. Впереди шла машина радиационной разведки. В ней и находился наш рассказчик — Георгий Алексеевич Кауров. Одновременно над горой Шелудивая появились вертолет и самолет — тоже для дозиметрического контроля. По словам Каурова, расчеты группы первого броска сняли материалы за 41 минуту и, не подвергнувшись облучению, вер- нулись. Но чуть позже когда специалисты проводили прямые измерения радиации и газовой среды, в приустьевом участке штольни Д-9 был зафиксирован рост температуры и давления, а мощность дозы излучения достигла десятки тысяч рентген в час. Одновременно радиоактивный выброс обнаружили и вертолетчики. Тогда испытатели на машине разведки покинули приустьевую площадку. На этот момент излучение здесь составляло около 5 рентген в час.

Кауров и его товарищи прибыли на КПР, там присутствовал геофизик академик РАН Ю.А. Израэль. Именно Юрий Антониевич первым оценил обстановку: «Авария! Выброс из штольни А-9». Следующие секунды Кауров описывает так:

— Я увидел, как над склоном горы поднималось газово-аэрозольное облако мышиного цвета. Достигнув высоты 100–150 метров, оно начало медленно перемещаться по долине реки в сторону КПР и в район нахождения малого десантного корабля (МДК), который ждал испытателей для их эвакуации на теплоход. Цырков объявил срочную эвакуацию. Единственным средством ее был тот самый корабль, а в его сторону уже перемещалось серое радиоактивное облако

Получив команду о срочной эвакуации, электрики заглушили двигатели передвижных электростанций. Поэтому отключилась и громкоговорящая связь. Это привело к потере военными управляемости, началось беспорядочное движение людей с высоты к малому десантному кораблю. Хотя картина с бегущими людьми и движущимися машинами напоминала панику, тем не менее через 15 минут на борту МДК оказались практически все испытатели. Облако уже приблизилось к месту швартовки, запахло сероводородом, уровни радиации начали быстро расти.

Когда я передал указание Цыркова адмиралу Стешенко о необходимости немедленно отойти, тот показал рукой в сторону высоты, а там бегало около десятка полураздетых людей, отрезанных от берега слоем серого радиоактивного тумана. Я предложил снять этих людей, прорвавшись к ним на ГТТ, и отвезти их в безопасный район тундры. Адмирал дал добро.