Олег Химаныч - Кузькина мать Никиты и другие атомные циклоны Арктики

К сожалению, в такой ситуации командование полигона оказалось не на высоте. Забыв про нас, бросив все, включая личные вещи, в панике они бросились убегать, кто на вертолетах, кто к пирсу, хотя уровень радиации на КП был еще достаточно низок для профессиональных работников. Мы подошли к своему ГАЗ-69 и тронулись к причалу.

И здесь я увидел — к нам бегут щенята с собакой, которые жили под домиком на КП. Мохнатые и милые малыши, а впереди них мама. На Севере живут прекрасные собаки, они беззаветно любят людей и вместе с ними приходят на новое место и вместе уходят, они очень чувствуют необычную ситуацию. Мы остановились, и вся лохматая семья моментально оказалась у меня в ногах. Их преданные глаза смотрели на меня с любовью.

О том, как происходило расползание радиоактивного облака, вышедшего из штольни А-9, хорошо описано в воспоминаниях капитана «Буковины» Николая Евлампиевича Точилова. В его рассказе я узнал многих из командования полигона. Фамилий называть не буду. Пусть на их совести останутся минуты «борьбы за живучесть» и судьбы людей, метавшихся на берегу.

О Новой Земле северодвинец Владимир Васильевич Алсуфьев знает вовсе не из курса географии, и его познания об этой русской суше в Ледовитом океане далеки от книжных. Заполярный архипелаг, можно сказать, часть его жизни, пусть и краткая во временном исчислении — с 1968 по 1970 год, но с прочными отпечатками в памяти. Здесь Владимир Васильевич проходил срочную — как раз на это время и выпало упомянутое ЧП с выбросом радиоактивных газов. Ал- суфьев стал его невольным участником, и, разумеется, его воспоминания столь же субъективны, как и у предыдущих рассказчиков. Но сначала о важных, на мой взгляд, дополнениях.

Военно-учетная специальность старшего матроса Алсуфьева называлась так: «телемеханик-автоматик», а подразделение, где он служил, — лабораторно-испытательная рота. Главная обязанность: подготовка аппаратуры, которая затем устанавливалась в сооружениях испытательного полигона и обеспечивала прием и передачу сигналов, сбор информации. Весна и зима для моряков роты считались межсезоньем — они готовили аппаратуру, а если в ходе испытаний выяснялись ее слабые места, совершенствовали. В сам же сезон выезжали на территорию полигона, вели монтаж и электромонтаж оборудования под конкретные задачи, а после испытания демонтировали.

Это вкратце. Были и другие обязанности. Аппаратура работала на постоянном токе. Поэтому у лабораторно-испытательной роты был свой аккумуляторный участок. Здесь велась перезарядка, а это тяжелый физический труд. И хозяйственные заботы у моряков были — вплоть до того, что в полевых условиях приходилось готовить себе пищу. И от несения караульной службы их никто не освобождал. Работали, бывало и не по распорядку, считали за благо, что летом в Заполярье и ночью светло. По воспоминаниям Владимира Васильевича, «порой казалось, будто рабочее время на полигоне спрессовано».

Я не случайно позволил это отступление — чтобы напомнить: служба на заполярных островах никогда сахаром не была, и как в этих условиях работали на полигоне люди. Право же, здесь есть повод задуматься — верно, их все-таки объединяли и понимание целей, и ответственность, и воинский, гражданский долг. Без этого не было бы столь самоотверженного труда.

О ЧП, которое стряслось в 1969-м, бывший матрос Алсуфьев рассказал с оговорками, которые присущи скромному человеку:

— Уже через много лет я прочел об этом случае и у академика Михайлова, и капитана I ранга Каурова. Они разные. Хотя бы потому, что в момент ЧП тот и другой оказались в разных местах, видели и оценивали происходящее каждый со своей позиции, в том числе и должностной. То же скажу и о воспоминаниях капитана теплохода «Буковина» — он по- своему все описывает. А мои воспоминания такие.

На момент, когда произошел выброс радиоактивных газов из штольни, мы находились на КП автоматики. Точнее сказать, там были многие, в том числе и офицеры, руководители испытания, а также и наша группа. Признаться, мы даже не почувствовали чрезвычайности. Однако на случай такого рода происшествий предусматривалась эвакуация — по команде мы двинулись к причалу, организованно перешли на десантный корабль, на нем нас и доставили в Белушку. Вот и все.

В общих чертах, чем опасна радиация, мы знали, хотя мои познания, как сейчас понимаю, в ту пору были крайне недостаточны. Вместе с тем приборы для ее замеров, известные «карандаши», имелись у каждого, их регулярно сдавали на проверку. Контроль за обстановкой на полигоне велся постоянно.

О полученных в тот день дозах радиации мне ничего не известно. Вполне возможно, никто из нас их и не получил, ведь по поводу недомоганий, как помню, никто не обращался, жалоб на здоровье не было. В тот раз тоже работала группа первого броска. Может, ее люди что-то и почувствовали, мы же — нет, ведь на месте ЧП появились гораздо позже. Поэтому не стану драматизировать этот случай.

Происшествие 14 октября 1969 года в истории Новой Земли, к сожалению, оказалось не единственным. Это следует из воспоминаний ветеранов полигона, как военных специалистов, так и ученых.

Описание нештатной ситуации 1973 года после еще одного испытательного взрыва имеется и у Виктора Никитовича Михайлова. Ему слово:

— Все было готово к проведению подземного ядерного взрыва в горе Черная. Командный пункт располагался на небольшой высотке вблизи пролива, километрах в десяти. С него была видна только верхняя часть горы, где размещались ядерные заряды. Все кто участвовал на заключительном этапе работы, были на высотке, остальные — это около тысячи военных и гражданских специалистов — на кораблях. Рано утром, еще в сумерках, они вышли в море на безопасное расстояние.

Все замерли, только из фургона подрыва по радио громким твердым голосом отсчитывали остающиеся до взрыва секунды. Три. Две. Одна. Ноль! В абсолютно мертвой тишине мы увидели, как часть горы Черная медленно опускается, правильнее сказать, ползет вниз. Земля под ногами закачалась, и только потом до нас донесся глухой, как стон земли, гул.

О Боже, что же мы увидели дальше! Над горой поднялись вверх на высоту нескольких километров (!) три свечи белого радиоактивного пара, как будто злой дух вознесся в небо. А лавина из мерзлого грунта в 50 миллионов кубических метров, шириной около полукилометра и высотой этак метров шестьдесят, как цунами, прошла всю долину, снесла наши трейлеры и взобралась на противоположное предгорье. Потом, когда была готова кинопленка, снятая с вертолета-разведчика, мы с затаенным дыханием несколько раз прокручивали кадры, где передвижные электростанции, стоявшие в стороне от наших трейлеров, вспыхивали, как спички, когда лавина накрывала их. Опрокинутые трейлеры всплыли в этой невероятной смеси грунта со льдом, лавина выбросила их на свой край. Их слоеные корпуса из алюминия и пенопласта были во многих местах разорваны.