Олег Химаныч - Кузькина мать Никиты и другие атомные циклоны Арктики

За день или два до отправки кораблей к месту базирования произошел такой эпизод. Я поднимался по трапу, чтобы подменить вахту. В это же время в кубрик спускались трое адмиралов. Кто из них был старшим, я не определил из-за их одинаковой экипировки. Я слышал, как одному из них доложили о состоянии радиационной обстановки на корабле и в помещениях. На это адмирал после недолгих раздумий ответил: «На то они принимали присягу»

Меня, случайно услышавшего, эта фраза покоробила. Неужели, подумал я, люди, по мнению адмирала, такой же подопытный материал, как те животные, которые использовались в эксперименте ради науки? Та адмиральская фраза до сих пор занозой сидит в моем сердце.

Везли домой «грязь»

3 октября 1955 года мы вышли из Черной губы кильватерным строем. Через какое-то время сигнальщик нашего корабля заметил, как из корпуса подлодки, которая шла за нами, вытекает солярка. Видимо, в момент взрыва она получила трещину или иное повреждение в районе топливной цистерны. Флагман приказал этой лодке вернуться.

На подходе к острову Колгуев разыгрался шторм. У нас в котельном отделении случилась авария — лопнули водогрейные трубки в котле. Такие повреждения обычно устранялись отчаянными героями. Иного выражения и быть не может — попробуйте проникнуть в паровой коллектор при температуре 200 градусов по Цельсию и заглушить повреждения! Но наш котельный машинист, фамилию его я уже не вспомню, сделал это, и мы снова двинулись своим ходом. Но через полчаса или чуть больше ситуация повторилась. Тогда мы стали на якорь. К нам подошел «Гремящий». Он откачал в свои цистерны часть нашего мазута и ушел. Нам же пришлось ждать буксира из Поноя.

13 октября 1955 года мы стали у причала № 5 на Яграх. Теперь этот район называют Южными Яграми. Не сомневаюсь, первыми радиационными загрязнителями острова Ягры и заводской акватории стали эсминец «Куйбышев» и остальные опытовые корабли, которые вернулись с Новой Земли.

Перед увольнением в запас заместитель командира корабля по политчасти капитан II ранга В. Лисов провел с нами беседу и рекомендовал нам в случае ухудшения здоровья обращаться к партийным секретарям горкомов, райкомов, обкомов. Дескать, они знают, куда вас направить на лечение. Но в конце 80-х вся система КПСС рухнула, и мы — первые испытатели атомного оружия — остались ее заложниками. И как бы мы ни пытались теперь доказать, что «мы не верблюды», а стать ветеранами подразделений особого риска практически невозможно (речь идет о начале 90-х годов, — Прим. О.Х.).

Например, северодвинский военкомат по моей просьбе квалифицированно сделал запросы. База атомного полигона — войсковая часть 77510 — проверила факт моего участия в первом атомном испытании. И надо же, по спискам мое нахождение на полигоне не подтверждается.

Уважаемые господа чиновники! Мы в своих официальных заявлениях, как правило, указываем не только ФИО, но и номер в/ч — 36093. Под таким номером значился Краснознаменный эсминец «Куйбышев». Корабли бригады опытовых судов на атомное испытание в Черной губе 1955 года пришли либо своим ходом, либо с буксирами. Но все пришли с укомплектованным личным составом. И как же вы можете решать судьбу конкретных участников, если не удосуживаетесь уточнить: а был ли он в составе команды корабля на момент испытания или в это время находился в Сочи?

В моем личном деле есть запись: «За образцовое выполнение особого правительственного задания объявить благодарность старшине II статьи Догадину Ю.Ф. Главком ВМФ адмирал С.Г. Горшков». Эту запись перед увольнением в запас я видел своими глазами. Она запомнилась мне потому, что благодарность главкома подтверждала мою причастность к «особому правительственному заданию». Не скрою, что по молодости эта причастность была и тайным предметом, если так можно выразиться, «гражданского тщеславия». Но теперь, оказывается, все это не находит подтверждения в архивах. И, скорее всего, по лености работников военных архивов.

Как же установить истину? Считаю, что это входит в обязанность нашего горвоенкомата, на воинском учете в котором состою. Его работники должны составить квалифицированный запрос. Но за восемь месяцев после моего обращения в военкомате этого так и не было сделано. Надо ли объяснять разницу между моим личным письмом командиру Новоземельского полигона, а также в архив ВМФ и официальным запросом горвоенкомата?

Я глубоко убежден, что все мои бывшие сослуживцы, жившие в одном со мной кубрике, имеют право относить себя к ветеранам подразделения особого риска. в ноябре 1956 года северодвинец Василий Парфентьевич Кобелев, отслужив в армии, вернулся на молотовский завод № 402. Без малого через год после этого бригаду слесарей-достройщиков цеха 40, в которой он работал, откомандировали на Новую Землю. Здесь на полигоне готовились ядерные испытания. Эти и последующие события стали роковыми как для Василия Парфентьевича, так и его товарищей по бригаде.

— Летом 1957 года у нашего заводского причала стояли опытовые корабли, их готовили к отправке на Новую Землю, и мы на них работали. На старом эсминце «Грозный», он стоял у цеха 9, требовалось обеспечить герметичность иллюминаторов, дверей, люков. Помнится, с этим делом почему-то не поспевали, так что отправляли корабль в спешке.

Первым, сутками раньше, из Молотовска отбыл «Гремящий» — тоже из эсминцев довоенной постройки. Точнее — его увел буксир. Эсминец не мог дать нужного хода, потому что у него работала только одна турбина, и он ею подрабатывал, а буксир его тащил. На «Гремящем» ушли большинство ребят из нашей бригады — бригадир Александр Алешин, электросварщик Владимир Симановский, сборщики-достройщики Вениамин Пестовский, Николай Засухин, газорезчик Анатолий Порядин. Я, Анатолий Бызов и Владимир Андреев ушли на эсминце «Разъяренный», который стоял у пирса на Яграх.