Питер Смит - Бой неизбежен!

«1. Своевременному и безопасному прибытию на Мальту личного состава КВВС придается особое значение. В этом случае крейсерам лучше следовать самостоятельно и положиться на свою высокую скорость, что повышает шансы на успех.

2. При таком большом количестве пассажиров корабли не могут считаться боеспособными. Если они будут вынуждены сражаться, потери среди личного состава КВВС будут тяжелыми, и в этой части операция будет провалена».

Сомервилл до определенной степени был с этим согласен. Однако он твердо заявил, что достижение главной цели, то есть обеспечение безопасного прохода всего конвоя, может быть обеспечено демонстрацией силы, которая удержит итальянцев от попыток вмешаться. Чтобы прояснить ситуацию, запросили мнение Каннингхэма, который заявил, что доставка людей должна иметь приоритет перед проводкой конвоя. Но тут вмешался Уайтхолл, заявивший, что все обстоит совсем наоборот. Если будут замечены итальянские корабли, крейсера должны вступить в бой, как если бы на них вообще не было пассажиров. Уинстон в этом вопросе стоял насмерть. Дать бой врагу всегда было для него основным, любые другие соображения отходили на второй план. Таким боевым духом можно только восхищаться.

По оценкам адмирала Сомервилла, итальянцы могли выставить против его эскадры до 3 линкоров, от 5 до 7 тяжелых крейсеров, множество легких крейсеров и эсминцев. Адмиралтейство решило, что это преувеличение, но дальнейшие события показали, что Сомервилл был достаточно близок к истине.

Как обычно, Сомервилл имел всего лишь горстку эсминцев. Это была 8-я флотилия («Фолкнор», «Файрдрейк», «Форестер», «Фьюри») и 13-я («Дункан», «Уишарт»), к которым добавились 2 современных корабля — «Ягуар» и «Кельвин». Это позволило адмиралу сколотить полную флотилию из 8 кораблей для сопровождения конвоя и своей эскадры. Имелся еще один эсминец из состава 13-й флотилии («Хотспур»), однако он еще не был окончательно отремонтирован после того, как протаранил и потопил восточнее Гибралтара итальянскую подводную лодку «Лафоле». Эсминец должен был отправиться на Мальту для ремонта в доке. А пока его боевая ценность была ограниченной, так как он лишился асдика и мог развивать ограниченную скорость.

В состав соединения были включены 4 корвета: «Глоксиния», «Гиацинт», «Пеони» и «Сальвиа». Они были присланы из Англии для усиления флота Каннингхэма. Корветы были оборудованы магнитными тралами, которые ограничивали их скорость 16 узлами в лучшем случае, но на практике они редко могли превысить 14 узлов. Поэтому их пригодность для эскортной работы была небольшой.

Вот так выглядели силы, находящиеся в распоряжении Сомервилла. То, что он был значительно слабее эскадры, которую итальянцы могли выслать против него, было совершенно очевидно. Однако имелось еще несколько факторов, не столь очевидных, которые еще больше усиливали неравенство. Когда операция «Коллар» находилась в стадии планирования, Сомервилл получил приказ перехватить конвой вишистов, который должен был войти в Средиземное море 20 ноября. Это требовалось сделать как раз в то время, когда его кораблям был нужен отдых перед опасной операцией. Не удивительно, что его реакция была крайне негативной. Он написал Их Лордствам:

«Нам всем кажется, что этим кораблям важно получить некоторую передышку для отдыха и ремонта, причем как с точки зрения эффективности личного состава, так и боевой эффективности кораблей. Я хотел бы, чтобы бдительность и боевая эффективность были максимальными, так как я полагаю более чем вероятной попытку итальянского флота отомстить за тяжелые потери, понесенные в Таранто. Он может сделать это, перехватив превосходящими силами Соединение Н во время операции «Коллар».

Но и это еще не все. Один из самых жутких секретов этой войны касался главной ударной силы Каннингхэма — линейного крейсера «Ринаун». Перед началом войны он был перестроен и внешне выглядел очень впечатляюще. Корабль был укомплектован отлично подготовленной командой. Однако он был перестроен только выше ватерлинии. Хотя линейный крейсер получил новые мощные машины, его корпус оставался тем же, что и в 1916 году, когда он был спущен на воду. Этот старый корпус имел множество дефектов, о которых не было известно широкой публике. Один из офицеров, служивший старшим механиком в годы войны, позднее писал:

«Я помню одну из запасных цистерн котельной воды, расположенную в отсеке двойного дна, которая текла. Соленая вода вызывала коррозию листов днища, которые в результате были изъедены самое малое на половину толщины. Чеканить эти течи было бесполезно, и мы прибегли к нетрадиционным мерам, проваривая заклепочные швы и сваркой же заделывая самые глубокие оспины.

Большую часть войны, как в составе Соединения Н, так и позднее, «Ринаун» проходил с переломленной спиной. По левому борту поперек верхней прочной палубы шла трещина. Эта палуба начала ломаться и по правому борту. Когда я прибыл на корабль, трещину левого борта кое-как закрепили, наложив планки на двойном ряде заклепок, но, разумеется, это была игра с огнем, потому что такая нашлепка была гораздо слабее, чем первоначальная конструкция. В результате мы не имели вообще никакого запаса прочности корпуса. Причина была совершенно очевидной — усталость металла, вызванная сильными напряжениями в местах изломов конструкции под острыми углами и многочисленных необязательных вырезов, сделанных в верхней прочной палубе. Особенно сильными эти напряжения были в средней части корпуса, когда корабль изгибался, попав на гребень волны. Не только вырезы дымоходов и вентиляторов имели острые углы. В палубе имелись отверстия для сточных труб, паропроводов, кабелей и так далее. По обоим бортам были сделаны большие прямоугольные люки для спуска вниз. К сожалению, я не мог притащить сюда за шиворот конструктора, чтобы он полюбовался на все это. Однако, когда мы получили приказ отправляться на Средиземное море, капитан спросил меня: «Что мы можем сделать с трещиной в палубе, чиф?» Я ответил: «Мы можем сделать только одно, сэр, молиться, чтобы погода была хорошей, и чтобы никто не всадил в нас торпеду».

Вероятно, хорошо, что все эти дефекты были известны лишь немногим. Вероятно, командующий о них слышал, но был вынужден мириться, как и со многими другими недостатками. Следует прямо сказать, что главная сила Соединения Н заключалась в личности его командующего и подчиненных ему офицеров. К несчастью, эту силу неоднократно подвергали испытаниям люди, которые не имели никакого представления о стоящих перед Сомервиллом проблемах и жаждали громких побед, чтобы успокоить общественность. Они не представляли, каких трудов стоили адмиралу и его людям эти победы. Хорошо еще, что подчиненные безоговорочно верили вице-адмиралу Сомервиллу в любых щекотливых ситуациях. Один офицер, служивший на «Ринауне», вспоминал: