Иван Колышкин - В глубинах полярных морей

— Наверное, «Вянемяйнен»! — взволнованно доложил он.

— Маловероятно, но не исключено, — осторожно ответил комиссар дивизиона. «Не исключено-то не исключено, — подумал я, — только как финский броненосец сумел оказаться здесь, на Севере?» Сыграли боевую тревогу, стали выходить в атаку. И когда сблизились кабельтова [2] Кабельтов — морская мера длины — 185,2 м на четыре, увидели зачехленные орудия, людей в черных полушубках и нейтральный норвежский флаг.

Пока разглядывали броненосец, сошлись с ним настолько, что потребовалось подныривать под него. Потом всплыли с другого борта и осмотрели его кабельтовых с двух. Прочитали и название: «Норге». Сомнений не осталось.

Дольше всех сомневался Столбов. Уж очень хотелось молодому командиру иметь боевой успех. И атака шла, словно в учебном кабинете, и сблизились так, что промахнуться невозможно. Будь это враг — все торпеды влепили бы в борт…

Вот и сегодня произошло нечто похожее. Случай этот как бы напомнил: подводник никогда не в праве поддаваться слепому охотничьему азарту, терять чувство ответственности за каждый свой шаг. Что ж, мы не сплоховали.

Не сплоховала и лодка «М-176». Немного позже нас она встретила у Рыбачьего тот же самый траулер и тоже выходила на него в атаку. Как и мы, она вовремя опознала свое судно. И морской работяга благополучно вернулся домой…

Через полчаса после несостоявшейся атаки мы всплыли. Траулер уже скрылся за горизонтом. Солнце по-прежнему светило ярко, свежий северо-западный ветер развел трехбалльную волну. А мы, стоя на мостике, еще находимся под впечатлением всего происшедшего. Надежда на скорую удачу не оправдалась — противник, видно, не так глуп, чтобы безрассудно лезть под наши удары. Придется поискать его.

В 12 часов открылся неприятельский берег — он виднеется вдали зазубренной черной полоской. Продолжаем идти к назначенной нам позиции — району, где мы должны искать и топить немецкие корабли. Спустя час погрузились, чтобы не быть обнаруженными с суши. В 14.30 подвернули вправо и легли на курс вдоль береговой черты, в двух милях от нее.

В перископ хорошо видны бухточки, маяки, одиночные дома. А море вокруг словно вымерло — ни корабля, ни катара. Одни лишь жадные визгливые чайки.

Так началась наша позиционная служба.

Изо дня в день ходим близ побережья. Треть времени расходуем на то, чтобы отойти в море, подальше от чужих глаз, всплыть и, запустив дизеля, подзарядить аккумуляторные батареи. Пока пребываем в надводном положении, радист ловит сводки Совинформбюро. Записанные от руки, они проходят через все отсеки, перечитываются дважды и трижды.

Сводки неутешительные. Наши войска на всех направлениях ведут тяжелые оборонительные бои. И отступают. Отступают что-то уж слишком быстро. У краснофлотцев то и дело возникают вопросы: как это понимать? Ведь наш лозунг — бить врага на его же территории, не отдавать ему ни одного вершка своей земли. Может быть, это стратегический замысел — немного отойти, а потом ка-ак ударить?!

Хорошо бы, если так. Нам, командирам, и самим многое неясно. Не на такое начало войны мы рассчитывали.

И все мы томимся ожиданием, вынужденным бездельем. Погода меняется без конца — то туман, то свежий ветер. Север! И только обстановка остается прежней — море пустынно. Заглядываем в фиорды, но и там пусто. Засекли лишь несколько новых наблюдательных постов.

Наконец 27 июня решаемся зайти на рейд бухты Буктен, прикрытый островом Вардё. А вдруг там повезет?! До этого мы несколько раз подходили к этой бухте на совсем близкое расстояние. Осматривали ее в перископ. Со стороны моря там ничего, кроме нескольких рыбачьих мотоботов, видно не было. А заходить туда рискованно. Вдруг проход в бухту перегораживают противолодочные сети?! Запутаемся мы в них и окажемся в незавидном положении пойманной рыбы. Да и плана рейда и гавани у нас нет. Какие там глубины — неизвестно. На путевой карте они не обозначены — масштаб не тот.

А ожидать, когда противник сам придет к нам в руки, становится совсем невмоготу. Краснофлотцы вслух завидуют тем, кто сражается на сухопутье: «Там винтовка в руках, фриц перед глазами, и бей его, гада. Не то что здесь, у моря погоды ждать». Однако дело не в настроении и эмоциях. Если надо — можно ждать и неделю, и месяц. Но надо ли? Ведь поиск должен быть активным. Значит, следует сунуть нос и туда, где враг, наверное, чувствует себя в безопасности. Мы прикинули с Моисеевым: из наблюдений за бухтой нельзя сделать вывод о том, что подход к ней прегражден сетью. Ну, а то, что глубины неизвестны — не так уж страшно. Мы можем положиться на эхолот, который точно измеряет глубину у нас под килем. Значит, риск не так уж велик и, думается, вполне оправдан.

Вечером 27-го мы малым ходом двинулись в узкость между островом и берегом, ведущую в бухту. В лодке тишина. Все на своих боевых постах. Торпеды приготовлены к выстрелу на случай немедленной атаки. Вот мы и в бухте. Моисеев осторожно поднимает перископ, осматривается. Смотрю и я. Дух захватывает. Перископ поставлен на увеличение, и кирка — слева, на острове, и дома — справа, на берегу, — вот они, совсем рядом, рукой подать. Кажется, что и мы вот так же видны оттуда. А прямо по носу бортом к нам стоит на якоре небольшой транспорт, водоизмещением тонн на пятьсот или шестьсот. Расстояние до него кабельтовых шестнадцать.

— Аппарат, товсь! — командует Моисеев. Мы прошли еще кабельтова два, и прозвучало «Пли!». Наша первая боевая торпеда вырвалась из аппарата и пошла к транспорту.

А дальше… Тут следует сказать, что на наших лодках тогда еще не была установлена система беспузырной стрельбы. А это значит, что вслед за торпедой из аппарата вырывался большой воздушный пузырь и, подскочив к поверхности, вспучивал воду. Это демаскировало лодку в момент выстрела. Мало того, освободившийся от торпеды аппарат некоторое время оставался незаполненным водой. Это облегчало нос лодки, он стремился подняться вверх, а корма соответственно опуститься вниз. Иными словами, создавался дифферент на корму. И лодку так и тянуло выскочить на поверхность.

Чтобы избежать такого, требовалась очень согласованная работа инженер-механика и боцмана. Обычно перед самым залпом инженер-механик принимал немного воды в носовую дифферентную цистерну. Это помогало боцману, управлявшему горизонтальными рулями, удержать лодку на глубине.

На этот раз такой согласованности в действиях достигнуто не было. Палуба качнулась у нас под ногами, лодку потянуло вверх. Я глянул на глубиномер. Его стрелка бежала вверх, потом замерла у четырехметровой отметки — значит, наша рубка показалась над водой. Но энергичные распоряжения Моисеева возымели свое действие, и стрелка покатилась вниз.