Иван Колышкин - В глубинах полярных морей

На береговой базе было немало людей замечательных, по-своему знаменитых. Почти все они до службы на берегу плавали на кораблях. А такие, как зубной врач подполковник медицинской службы Георгий Петрович Крылов и мичман Дмитрий Воробьев, находились на Севере с самого основания флота.

Не буду называть других славных тружеников береговой базы, честно выполнявших свой воинский долг, — слишком много имен пришлось бы упомянуть. Но о ком нельзя не сказать отдельно — так это о наших женщинах.

Девушки-краснофлотцы появились на бригаде весной 1942 года. Поначалу это вызвало некоторое изумление — уж очень непривычными для глаза были женские фигуры в матросской форме. Да и вообще вторжение девушек в повседневную бригадную жизнь многих смущало и настораживало. Но глаз вскоре привык к сочетанию женственности с мужественной одеждой, да и к самим краснофлотцам женского пола быстро привыкли.

Девушки оказались серьезными, вели они себя скромно и с достоинством. Да ведь этого и следовало ожидать. Все они пришли на флот исполненные самых высоких и светлых патриотических чувств, готовые к любым трудностям лишь бы принять непосредственное участие в войне.

Девушек назначили связистками, санитарками, поварами. Работали они и в радиоузле, и в библиотеке, и на других должностях. Со своими обязанностями они освоились быстро и выполняли их очень добросовестно. Некоторым из них потом были присвоены старшинские звания. Наверное, каждая из них мечтала сходить в боевой поход на лодке. Во всяком случае, недостатка в таких просьбах не было. Разумеется, специфика службы на корабле, и тем более на подводном, не позволяла сделать этого. И девушки получали вежливый, но твердый отказ.

— Здесь, на береговой базе, тоже фронт, — говорили обычно им. И они старались трудиться по-фронтовому. Самых лучших отзывов заслуживали старшина 2-й статьи Миронова, краснофлотцы Васильева, Уласова, Емельянова, Богдановская, Асеева, Наумова, Колесова и немало других девушек-морячек. В массе своей они выделялись дисциплинированностью, и случалось, их ставили в пример матросам-мужчинам.

Опыт призыва девушек на флот вполне себя оправдал. Мы, например, благодаря их приходу сумели выделить из состава береговой базы некоторую часть краснофлотцев в отряды морской пехоты, где испытывалась острая нужда в бойцах. А кроме того, нельзя снимать со счета и моральный выигрыш — то облагораживающее влияние, которое оказывали девушки на традиционно мужской коллектив, принявший их как равных в свои ряды.

Помимо женщин в военной форме были у нас на бригаде и женщины гражданские, работавшие по вольному найму на «вспомогательных участках» — в различных мастерских, официантками в столовой. Среди них были старожилы бригады, к которым все давно привыкли. Анна Семеновна Пашкевич, например, пришла сюда на службу в 1934 году. И она, и Лидия Васильевна Бердникова, и Мария Ивановна Китаева, и многие другие женщины трудились не за страх, а за совесть, для дела всегда готовы были пожертвовать отдыхом в любой час дня и ночи.

Анна Семеновна продолжает работать у моряков и по сию пору.

Нельзя не сказать о том большом вкладе, который внесли в нашу общую победу над врагом люди искусства, вооружавшие нас острым и действенным идейным оружием. Тема Севера, тема суровой и беспощадной подводной войны вдохновляла многих литераторов, композиторов, художников. Их произведения помогали нам воевать, согревали нас в трудную минуту душевным теплом, звали на отличное выполнение воинского долга. Из этих произведений весь наш народ узнавал о мужественном труде подводников Заполярья.

На бригаде у нас подолгу бывали писатели Юрий Герман, Николай Панов, Александр Зонин, Владимир Рудный, Макс Зингер, Борис Яглинг, Евгений Петров, Вениамин Каверин, Владимир Ставский, Александр Марьямов. Заглядывали к нам и Борис Лавренев, Константин Симонов. Одни из них известны народу как истые маринисты, других с флотской темой свела война, и эта тема не нашла сколь-либо значительного развития в их творчестве. Но тогда почти все они выступали во флотской печати — в журналах, газетах, и в их произведениях образы моряков-североморцев получали яркое отображение.

Не обходили писатели своим вниманием и низовую печать. В нашей бригадной многотиражке «Боевой курс» моряки с интересом читали, например, рассказы «Жизнь подводника» Бориса Яглинга, «Магомед Гаджиев», «Первый выстрел» и «Подводник с высоких гор» Макса Зингера. В них они узнавали себя, своих товарищей.

Нашими желанными гостями бывали знаменитые поэты-песенники Василий Лебедев-Кумач и Сергей Алымов и просто поэты, которые считались скорее «своими», чем гостями, — Николай Флеров, Александр Ойслендер, Александр Жаров. Они почти всю войну провели на Севере. А Дмитрий Ковалев и вовсе был поэтом-подводником — он служил в нашей бригаде. И в его стихах, регулярно появлявшихся в «Боевом курсе», подводная тема преобладала над всеми иными. Автор черпал темы для своих стихов из событий, очевидцем которых он был сам.

Многие литераторы принимали деятельное участие в жизни подводников, не раз выходили в море. Но в этом они не могли соперничать с журналистами, которые по долгу своей службы не могли не ходить в боевые походы. Вместе с экипажами лодок мы провожали и встречали военных журналистов Николая Михайловского, Николая Ланина, Алексея Петрова, Николая Букина, Михаила Величко, старого североморца Андрея Петрова, фотокорреспондента Николая Веренчука. А Александра Мацевича встретить так и не пришлось: он погиб на гвардейской «К-22».

Нашими верными спутниками на войне были песни, созданные служившими на Севере композиторами Евгением Жарковским и Борисом Терентьевым. А песня «Прощайте, скалистые горы», написанная Жарковским на слова Букина, пройдя все испытания временем, и по сей день звучит и на Севере и на других флотах.

Особенно близко свела меня судьба с художниками.

Еще месяца за два до войны на Север прибыла из Москвы в творческую командировку группа художников, состоявшая из восьми человек. Вместе с ними был и писатель Марьямов. Всех их политуправление флота почему-то направило на бригаду подводных лодок. А на бригаде они попали на дивизион «щук», которым я тогда командовал. В этом был свой смысл: на «малютке» слишком тесно для работы, «катюши» стояли в ремонте, а у нас из шести лодок пять были на ходу.

Художников мы приняли гостеприимно. Дали им возможность побывать в море. Они рьяно взялись за работу. Их глаз привлекали и угрюмые скалистые берега, и необычных оттенков волны Баренцева моря, и причудливое северное небо, и конечно же люди, покоряющие эту недружелюбную природу. Они не отрывались от альбомов и портативных этюдников.