Дмитрий Хмельницкий - Откровения Виктора Суворова — 3-е издание, дополненное и исправленное

Понимаете? Можно было говорить о поражениях только 22 июня 41-го года. А об остальных — нельзя! Так почему на 22 июня 1941 года нам надо было прикидываться дураками, почему? Потому что лучше представиться глупым, чем раскрыться преступником. Кто «косит на психа»? Преступник!..

Если бы я был чистопородным советским гражданином, то у меня был бы выбор: либо уйти, либо застрелиться. А так как во мне давно был «Ледокол», то я, антисоветчик, когда прижали, решил кинуть все это к чертовой матери и ушел.

— Что это реально означало — антисоветчик? В вашем случае.

— Реально это означало следующее: я считал, что система наша в корне неправильная! В корне! В чем этот «корень» заключается, я до конца не понимал. Не понимал, почему умные добрые люди вдруг становятся сволочами, причем чем выше его должность, тем более сволочным он становится. С другой стороны, мы производим почти больше всех нефти, газа, алмазов… Но почему у нас ничего нет? Почему мы живем по-свински?

Побывав в Швейцарии, особенно ясно начинаешь понимать, что в нашей стране что-то не так. Есть песня Высоцкого, в которой говорится о том, что «история страны — это история болезни». Очень четко сказано. Я полностью осознавал, что страна больна какой-то неизлечимой болезнью.

— В какой степени сыграло сознание того, что ваше основное занятие, мягко говоря, шло стране не на пользу?..

— Дело в том, что совершенно четко прослеживалось, что все, что мы делаем, это не то что не на пользу, а просто вредит. Вредит стране, народу…

В каждой замкнутой группе профессионалов неизбежно возникает свой сленг, свой язык, своя терминология. Центральной фигурой всей агентурной разведки является, конечно, иностранный агент. То есть те иностранцы, которых мы вербуем. Для обозначения этого существовало много различных терминов, но основным был «жопа». Допустим, мы говорим: «Наша жопа в Берлине со своими обязанностями справляется». Или, допустим, «обеспечить прикрытие жопы в Вашингтоне». Или же, к примеру, «этот материал добыт через жопу…» И в этом была доля правды, тоже очень глубокая.

— Вы их презирали?..

— Ну да. Дело вот в чем. Мы в основном охотились за технологией. Больше нам ничего не было нужно. Технология — это самое главное. На это тратился бездонный бюджет ВПК. А чисто военные «секреты» никого не интересовали, так как все это — открыто. Сколько в Германии дивизий? Все знали, что их 12, об этом говорилось и писалось открыто!

Если мы начнем атомную войну, то они будут на это как-то реагировать. Если мы начнем химическую войну, они также будут реагировать такими же методами. Мы были наступающей, активной стороной. Где мы будем действовать, будут действовать и они. Поэтому их планы нас не интересовали. От того, что они не знали, как мы будем действовать, было неизвестно и их противодействие. Так что все дело упиралось только в технологию.

Так вот, воруя технологию и принося в клювике зарубежные разработки, мы тем самым «отшибали» у наших конструкторов их таланты. Они же работали только на войну. Страна наша была неспособна произвести даже простой легковой автомобиль. Итальянцы привезли и построили завод, а мы производили только сборку. Это же сейчас делается повсеместно: вывези в Пакистан, в Африку любой завод, и они там будут делать то же самое. То есть мы сами не могли придумать обыкновенную автомашину, а самолеты, танки, подводные лодки — все это было у нас на высшем уровне.

Итак, воруя иностранные технологии, мы убивали таланты наших конструкторов. То, что мы делали, вело к техническому отставанию Советского Союза. Допустим, «супостат» сделал какую-то «штуку». Я эту «штуку» украл и привез домой. Значит, нашим конструкторам ее нужно скопировать. Но скопировать деталь — это все равно что заставить поэта копировать чужие стихи. Переписывать и выдавать за свои. Это разлагает морально. Так вот, на копирование тоже нужно много времени. Даже для того, чтобы авторучку скопировать, нужно знать, из какого она сделана материала, иначе она будет тяжелее оригинала и недостаточно прочной. Скопировать — это не так просто, как кажется. И, копируя, мы тратим время. А в это время «супостат» делает что-то новое, и мы отстаем. Мы снова воруем что-то, тратим на копирование год-два-три, «дядя» делает что-то новое, таким образом, мы снова в хвосте. Тогда был лозунг: «Догнать и перегнать». Лозунг был совершенно диким, ибо он обрекал нас на то, чтобы находиться в хвосте. Это первое.

А второе — это постоянно подхлестывало гонку вооружений. Допустим, какой-нибудь дядя изобрел что-то. Посмотрел эту «штуку» американский Конгресс и сказал, что она, «штука» эта, очень дорогая. А мы узнаем об этой штуке на какой-нибудь выставке. «Дядя», конечно, очень заинтересован в том, чтобы эту «штуку» купили. Америка не покупает, никто не покупает, а советская разведка покупает. Он нам это охотно продает. Ведь это единственная великая идея в его жизни!

Мы покупаем эту вещь и делаем. Тогда Америка хватается за голову и говорит, где, мол, этот человек, найдите его. Или другой компании дают деньги, и тогда они вынуждены делать такую «штуку», которая у нас есть. Если бы мы это не купили, Америка бы это не производила, мы бы это не производили. Но вот человек что-то придумал. Мы сделали, облегчили себе работу.

Поскольку этого человека никто не слушает, кроме советской разведки, конечно, он нам это продаст. Тогда и Запад должен делать такие же вещи. Как только Запад сделал эту вещь, ее начинают модернизировать, мы снова обращаемся к нему же, он снова отдает нам улучшенный образец, и история повторяется. Ведь военная техника неисчерпаема. Параметры самолета — высота, скорость, маневренность — совершенствуются бесконечно. Вооружение самолета, электроника — все это также бесконечно совершенствуется. Отсюда следует и нескончаемость затрат на воровство новой техники. И Советский Союз вылетел в трубу…

— Насколько Советский Союз представлял реальную угрозу для Запада? Или это была в большей степени игра?

— Нет, нет, игры никакой не было.

— Мы же, в принципе, готовили Третью мировую.

— Да, конечно. Тут мы чуть-чуть должны зацепить «Ледокол». Когда я там пишу, что Сталин должен был как минимум сокрушить Европу, а мне говорят: «Нет, товарищ Сталин задумал строить социализм в одной стране». Я говорю — правильно, он такое говорил. Но вы никогда не читали Сталина. А я читал. У него сказано: «Победа социализма полная — в одной стране, а окончательная — только в мировом масштабе». И этим пронизаны все сталинские 13 томов. С Троцким была разница только в том, что Троцкий делал ставку на перманентную революцию. Этим занимались все — от Хрущева и далее. Когда была забастовка шахтеров в Великобритании, мы им помогали. В Чили появился какой-то социалист, мы ему помогали. Появились в Африке какие-то революционеры, требовали оружие. Мы их обеспечивали этим оружием, деньгами, чем угодно. Разоряя свою страну… У Сталина социализм в одной стране означал построение такой страны, которая станет базой для мировой революции. Сначала Сталин хотел создать базу. Троцкий хотел сразу начать раздувание мировой революции по всему миру. Это, конечно, был один и тот же путь. Только Сталин хотел создать мощную индустриальную военную державу, а потом уже сокрушать Европу.