Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" №7  за 1997 год

— А мы вас ждем уже целый час, — весело сказала она. — Давайте скорее ужинать!

Мне, привыкшей к напряженной тишине в доме Рут, было странным, что из гостиной доносились всхлипывающие от смеха голоса и взрывы хохота. Вдобавок работал телевизор, кто-то что-то кричал, а огромный пес, виляя хвостом, набросился на меня, стал обнюхивать и лизать руки. Тут же важно выплыл крупный черный кот и проследовал мимо в неизвестном направлении.

— Бросьте наверху вашу сумку и спускайтесь, — сказала моя новая хозяйка. — Ужинать! — закричала она, захлопав в ладоши. — Где хотите ужинать, на кухне или в саду?

— В саду, в саду! — раздались голоса.

Сад был прекрасен и не шел ни в какое сравнение с крохотным садиком Рут. Здесь были и клумбы с цветами, и кустарник, и даже что-то вроде небольшого огорода. В маленьком пруду-бассейне плавали рыбки. Я была очарована. Скатерти на столе не было, не то, что у Рут. И еда была гораздо проще — много разных овощей на блюде, кусок рыбы. Никакого изысканного десерта. Зато я сразу перестала чувствовать себя скованно, слушая общий веселый треп. За столом было многолюдно — Теа (хозяйка), ее муж, сын-подросток Филипп, две постоянно хихикающие юные француженки, резковатая, лет тридцати итальянка и я. Поодаль устроились рядом пес и кот. Впрочем, я все равно была насторожена — так прекрасно быть не может. В памяти еще были чопорные трапезы у Рут.

После ужина все вместе оттащили и перемыли посуду. Потом я осталась с хозяйкой вдвоем. Она вопросительно смотрела на меня.

— Теа, — решительно сказала я, — пожалуйста, скажите мне о ваших правилах.

— Нет никаких правил, — улыбнулась она. — Ужин около семи, когда все соберутся. Все.

Это «около семи» показалось мне райской музыкой.

— И, — храбро спросила я, — я могу мыться каждый день?

Теа посмотрела на меня удивленно.

— Ну разумеется, — сказала она. — Мы все моемся каждый день, как же иначе? Внизу ванная комната с душем, наверху еще одна — с ванной. Мойтесь где хотите. Горячая вода постоянно.

В доме Теа не было никаких намеков на экономию. Комнат было много, и в каждой был включен телевизор. В каждой комнате горел свет, даже когда все собирались в гостиной поболтать или посмотреть какой-нибудь фильм.

— Теа, может быть, выключить в кухне свет? — спрашивала я.

— Ах, да, пожалуйста, конечно. Через полчаса его снова кто-нибудь зажигал, и он снова горел. Временами Теа долго разговаривала по телефону со своей дочерью, которая жила в Лондоне. Я ощущала себя как дома.

Филипп, сын Теа, был очень подвижным подростком. Он не мог усидеть на месте ни минуты — то неожиданно падал на пол и несколько минут возлежал у наших ног, то вскакивал, бросался на собаку и опять начинал кататься с ней по полу (полы в английских домах всегда наглухо закрыты паласами, которые пылесосят каждый день. Обувь у порога не снимают — нашего обычая совать гостям тапочки в Англии нет. Впрочем, нет и такой грязи на улицах). Вообще Филипп в горизонтальном положении обычно находился больше, чем в вертикальном. Иногда он дергал мать или ластился к ней — она не поощряла его, но и ни разу не повысила на него голос.

По приезде я подарила ей баночку черной икры, привезенную из Москвы.

— Вы любите икру, Теа? — спросила я.

— Никогда не пробовала, — спокойно ответила она. — Мы не можем себе этого позволить.

Англичане загадочны. У Теа есть дом, две машины, она собиралась на Рождество в Австралию. Все это, наверняка, минует меня в жизни; но сколько раз в жизни я ела икру — разве можно это вспомнить? Другая жизнь. Другие правила жизни. Наверное, ей невозможно представить, что можно всю зарплату ухнуть, чтобы пригласить на день рождения побольше гостей, а потом полмесяца мучиться, занимая. Теа знает точно, что можно себе позволить, а что — нельзя. И никаких комплексов по этому поводу.

Мои хозяева переехали в Борнмут из Лондона лет десять назад. Муж был специалистом по лифтам и, разумеется, в курортном малоэтажном Борнмуте работы найти не смог. Он подрабатывал садовником, как и муж Рут. В приморских городах, где довольно трудно найти работу, садоводство — распространенное мужское занятие. А сама Теа работала на какую-то туристскую фирму и частенько сидела за компьютером, занимаясь размещением туристов.

— Как вы могли покинуть Лондон, Теа? — спрашивала я.

— О, — смеялась она, — вы не поверите, из-за парковки. В Лондоне совершенно невозможно стало парковаться, и я столько каждый день тратила нервов и сил, что не выдержала...

Книг в доме Теа (впрочем, как и у Рут) не было. Не читал никто. Однажды — единственный раз! — вернувшись вечером, я увидела Теа, склонившуюся над книгой, и с любопытством посмотрела, что она читает, когда она вышла за чем-то на кухню. Это была поваренная книга.

Мне было очень хорошо в этом доме. Веселая суматоха, царившая здесь, очаровывала меня. Да и моя «вечерняя» жизнь понемногу сложилась — после ужина мы встречались с коллегами по учебе и либо гуляли, либо шли в какой-нибудь паб и за пинтой пива общались. А в один из вечеров по совету Теа мы с немкой Карин, моей одноклассницей, отправились на праздник зажигания свечей в приморский парк. В стеклянных разноцветных чашечках, укрепленных на специальных стендах — днем как-то я их не замечала, — зажглись тысячи свечей, по каналам медленно плыли кораблики со свечами; лоточницы продавали различные безделушки на палочках и обручи на голову, фосфоресцирующие в темноте. Из-за этого парк, медленно погружавшийся в сгущающуюся тьму, был похож на растревоженное обиталище бесчисленных мерцающих светлячков. И что-то смутно напоминало это мне — виденное на экране? Читанное? Может быть, этот праздник — отголосок какого-то древнего ритуала с огнем и водой? Мы стояли с Карин на мостике над каналом, а внизу по воде бродили голоногие мальчишки, запуская мерцающие кораблики со свечами.

Когда я вернулась домой, все, как всегда, смотрели в гостиной телевизор. Теа весело хохотала над очередным юмористическим шоу, Филипп валялся на полу, положив голову на распластавшегося рядом пса, а египетски-зеленоглазый, иссиня-черный Чарлз лениво косился на них с камина.

Лишь раз, возвратившись вечером, я не застала эту милую компанию в том же положении. Это было тогда, когда заболел мой сын, и я позвонила из пансиона, чтобы меня не ждали к ужину. Слава Богу, болезнь сына — а он умудрился подцепить где-то ветрянку, — протекала легко. Но тогда, в первый вечер, у него был жар. Он лежал на своей кровати, в той же общей комнате — к моему изумлению, отделять от остальных его не стали, сказав, что с той минуты, как появилась сыпь, ребенок не заразен. Пансион был пуст — все уехали в Лондон в театр. Я пошла в столовую принести сыну ужин и столкнулась с директором пансиона, который всегда весьма любезно меня приветствовал: