Яков Киселев - Чекисты рассказывают. Книга 7-я

— Хорошо ты придумал, но как же я вернусь назад, что скажу начальникам? Они меня повесят! Тогда я тоже должен оставаться в горах, а это мне — нож в сердце.

— Э-э, дорогой! Ничего ты не понимаешь. Пустая голова, под стать Эрушетову. Ты вернешься в Тбилиси как герой! Начальникам скажешь, что вдвоем вы пытались связать Эрушетова, но неудачно. Твоего напарника он убил кинжалом, а ты едва спасся! Понял? У Хасана будут все пути отрезаны. Они будут считать его убийцей. Кто это сможет опровергнуть? Ему не простят. Хасан вынужден будет скрываться до конца своих дней. Он будет наш!

— Ай да Нестор! Ясная голова! — теперь Махмуд улыбнулся, и лицо его просветлело.

Хозяин налил вина.

— Ну давай на дорогу. Желаю успеха!

Забродин возвратился в Москву с чувством неудовлетворенности. Хотя основные дела, из-за которых он ездил в Грузию, закончились успешно и коллеги тепло провожали его, но на душе у него остался осадок: с делом Эрушетова так и не разобрались. Даже не ясно, что же все-таки получится? Сумеет ли брат его уговорить, да и вообще, возьмется ли он за это дело? Вернется ли Хасан к мирной жизни? И что делать в противном случае: брать силой?

Забродин еще ничего не знал о шапочнике Несторе Карониди, но у него было предчувствие недоброго. Обычно в Москву он возвращался с удовольствием. Даже в кратковременных командировках начинал тосковать по столице, по ее неугомонному ритму жизни. Скучал по семье. Сейчас он был настроен мрачно.

Утром Забродин отправился к начальнику, чтобы доложить о результатах командировки. Генерал Шестов встретил его приветливо.

— Присаживайтесь! Как съездили? Рассказывайте.

— Докладывать, собственно, нечего. Съездил хорошо. Все прошло так, как мы предполагали. В Тбилиси опытные работники и оказали мне во всех делах большую помощь. Так что главные задачи решены... Что касается Эрушетова, то я докладывал вам по «ВЧ». Товарищ Чхенкели предложил разумное решение этого вопроса, и я надеюсь, что с помощью брата удастся образумить горца... В общем, в этом деле я не оправдал ваших надежд, — закончил Забродин доклад и горько усмехнулся. Но тут же поправился: — Извините, товарищ генерал. Я знаю, что дело не в надеждах. Мне просто неприятно докладывать о таких результатах...

— Я вас не понимаю, — спокойно ответил генерал. — Будем думать и искать. Может быть, вам придется еще туда съездить. Что касается предложения товарища Чхенкели, то здесь нужно еще и еще раз взвесить все «за» и «против». Не останется ли брат вместе с Хасаном? Что мы будем делать тогда? Подумайте и доложите мне завтра.

Остаток дня Забродин входил в курс обычных своих дел: читал поступившие за время его отсутствия материалы, разговаривал с товарищами. Но мысли о Хасане, о его судьбе не покидали его ни на минуту. Никто заранее не может ручаться, что получится из намеченных планов. Нельзя предусмотреть и рассчитать все, до мельчайших подробностей. На каком-то этапе в дело вмешиваются человеческие чувства, характеры, настроения, которые не поддаются точному учету.

И все же многое можно предусмотреть заранее. Это знал полковник по собственному опыту. Но в каждом случае может быть несколько решений. Какое из них наиболее правильное?

Утром Забродин доложил генералу:

— Мне кажется, что товарищ Чхенкели выбрал правильное решение.

— Хорошо. Действуйте, — услышал он в ответ.

А действовать-то Забродин не мог. Действовать должен Чхенкели, а он — ждать. Чхенкели Позвонил через неделю:

— Алло, Владимир Дмитриевич, гамарджоба! Как жизнь?

— Спасибо, хорошо. Как вы?

— Нормально. Ну вот, Шалва Эрушетов прибыл вчера. Настроение у него хорошее. Говорит, что сделает все, что в его силах. Ручаться, конечно, и он не может, так как брата давно не видел. Заедет сначала к матери и поговорит с ней. Потом отправится к Хасану. Во всяком случае он берется за это дело.

— Хорошо.

— Отправлю его в горы, как договорились. Когда будут известия — позвоню.

— Благодарю вас. Буду ждать звонка.

Недели через две после разговора с Чхенкели, Забродина вызвал генерал Шестов. Хотя полковник и бывал у генерала ежедневно по разным делам, но по голосу его понял, что в обычные дела втиснулось какое-то непредвиденное событие.

На столе перед генералом лежала телеграмма. Прежде чем передать ее Забродину, генерал сказал:

— Да-а! Чего только в жизни не бывает! Дело Эрушетова оказалось серьезнее, чем мы предполагали! Вот, — он передал полковнику лист бумаги. — Садитесь и читайте.

И он занялся другими делами.

Забродин положил перед собой на стол телеграмму из Тбилиси и углубился в чтение.

Полковник Чхенкели сообщал, что 2 октября, согласно договоренности, был отправлен в горы Шалва Эрушетов, брат известного Забродину Хасана Эрушетова, с поручением сообщить горцу об амнистии и уговорить сложить оружие. Шалва успешно справился с данным поручением, и 15 октября оба брата прибыли в Тбилиси и явились в МВД.

В ходе беседы с Хасаном Эрушетовым установлено двуличное поведение Махмуда, который по непонятным для Эрушетова причинам убеждал его оставаться в горах, утверждая, что на него амнистия якобы не распространяется и он подвергнется репрессии. В связи с таким заявлением Хасана Эрушетова, который также утверждает, что Махмуд был инициатором неоднократных нарушений Государственной границы СССР, Махмуд задержан и у него произведен обыск. Найдена иностранная валюта, шифрованные записи, оружие.

На допросах Махмуд ведет себя неискренне, многое путает, но ни в чем не сознается. В числе его связей установлен Нестор Карониди, шапочник. Следствие продолжается. По мере получения новых сведений о них будут докладывать.

Когда Забродин закончил читать и положил телеграмму на стол, генерал сказал:

— Видали! Вот тебе и Махмуд! Скорей всего Махмуд перехитрил Эрушетова. По-видимому, шпионы использовали Эрушетова и за его спиной творили свои дела. Может быть, это и есть тот канал, по которому передавались сведения о наших секретах? Выходит, Владимир Дмитриевич, снова надо вам ехать в Тбилиси. Когда вы намерены выехать, чтобы вместе с грузинскими сотрудниками довести дело до конца?

Забродин улыбнулся. Не дожидаясь его ответа, генерал встал из-за стола, подошел к нему вплотную и, пожимая руку, сказал:

— Желаю удачи!

Проводив Махмуда, Нестор Карониди прочно запер дверь, постоял в прихожей, прислушиваясь к удалявшимся шагам. Было уже за полночь. Город спал. Махмуд приходил в дом не первый раз, и все было спокойно, но сейчас Карониди не на шутку встревожился. Он был не из тех, кто реагировал на каждый пустяк. Его трудно было вывести из равновесия, тем более испугать.

В столовой, освещенной подвешенной к потолку лампочкой, он тоже не смог подавить тревоги, и взгляд его перескакивал с одной вещи на другую, словно что-то отыскивая, ощупывая их. Плеснул в стакан вина. Залпом выпил.