Иван Черевичный - В небе Антарктиды

Как бы то ни было, нам было обидно, что не достигли мы тогда Полюса относительной недоступности.

Прошли годы, и полярники открыли станцию, название которой дали «Советская». То, что не смогли сделать мы, завершили наши товарищи.

Через 17 дней после ухода «Оби» к берегам Родины отправилось второе экспедиционное судно — дизель-электроход «Лена». Ему предстояло доставить в Ленинград строителей и сезонный состав экспедиции.

Из Мирного «Лена» должна была пойти к берегам Австралии, в порт Аделаиду и, погрузив зерно для Гамбурга, пересечь Индийский океан, затем через Суэц выйти в Средиземное море и далее через Гибралтар и Бискайский залив к берегам Северного моря.

В Антарктиде сделано советскими людьми уже немало. Правда, мы выполнили только первую задачу: организовали южнополярную обсерваторию и совершили ряд полетов по побережью, но впереди нас ждет большая работа по дальнейшему исследованию шестого материка.

Мне сейчас вспомнился разговор с начальником Главсевморпути Василием Федотовичем Бурхановым. В июле 1955 года в Париже была созвана Антарктическая региональная конференция, на которой присутствовали представители ряда стран. Один из участников этой конференции показал Бурханову карту Антарктиды; на ней флажками отмечались участки, где страны — участники Международного геофизического года должны были открыть научные станции. Советские станции в глубине материка были перечеркнуты. Наших представителей заинтересовало, в чем тут дело, и им ответили:

— Видите ли, Советскому Союзу достался сектор наиболее тяжелый в климатическом отношении; о нем наука почти ничего не знает. Даже те сведения, которые мы имеем, дают возможность предполагать, что природа там настолько сурова, что организация станции почти невоз­можна. Думаем, что температура воздуха доходит в этом секторе до минус 80 градусов. Следовательно, жить там нельзя. Поэтому мы и зачеркнули флажки, которые обозначают будущие ваши станции в районе Геомагнитного полюса и Полюса недоступности.

Но время показало, как ошибались наши зарубежные коллеги. Советские люди не только организовали станции в глубине материка, но и совершали замечательные санно-тракторные походы от берега Правды до Южного географического полюса и обратно.

... Мы прощаемся с «Леной». Год мы будем оторваны не только от Родины, но и от всего цивилизованного мира. Мы остаемся на материке, единственном на нашей планете, где нет женщин. И из этого самого холодного на земле края «Лена» увозит на Родину, вероятно, самые горячие на свете письма.

По окончании рабочего дня капитан «Лены» Александр Иванович Ветров устроил в кают-компании прощальный ужин. Много теплых слов о дружбе, о взаимной выручке было сказано в этот вечер. Помянули мы скорбным молчанием и того, кто уже никогда не вернется домой, — комсомольца Ивана Хмару. Спасая экспедиционное имущество, он погиб на боевом посту.

В этот вечер было написано столько писем, что, наверное, любое почтовое отделение попало бы в затруднительное положение. Я также написал несколько писем на Большую Землю — так мы называли Родину. Но мне хотелось, чтобы там, в Москве, получили не только маленький конверт. Мне хотелось, чтобы родные услышали меня.

И вот я один на один с магнитофоном. Мыслей много, но и пленка не бесконечна; нужно, очень нужно высказать то, что накопилось в душе за долгое время.

«Мои дорогие, простите меня за то, что, может быть, сразу и не найду слов, чтобы выразить чувства, которые меня сейчас переполняют. Это говорящее письмо записывается в несколько необычной обстановке, в Антарктиде, у берега Правды, вблизи обсерватории Мирный. Из иллюминаторов радиорубки видны ледяной барьер, айсберги и острова Хасуэлл. А за этими островами, за нагромождением битого льда, поднимаются строения Мирного. Дальше видна гранитная сопка, получившая название «Комсомольская», на ней установлена мачта с флагом нашей Родины... Через несколько часов рейд Мирного огласится прощальными гудками нашего дизель-электрохода, и мы останемся здесь одни до следующего полярного лета, когда снова к нам придут суда. Мы соберемся на берегу и, по морскому обычаю, будем смотреть вслед уходящему судну до тех пор, пока оно не скроется за гори­зонтом. А потом еще несколько минут постоим молча и разойдемся для того, чтобы снова взяться за работу... Из газет и передач по радио вы, очевидно, знаете, что у нас все хорошо. Работаем так много, что не замечаем, как бегут дни. Здесь у нас все наоборот: сейчас у вас зима, а тут лето. Правда, лето — не такое, как дома, — везде снег и лед, но солнышко круглые сутки ходит по небу и не заходит за горизонт. Суровый край Антарктида, но и здесь есть жизнь, причем очень своеобразная. В одном из конвертов вы найдете интересную фотографию. На ней засняты обитатели здешних мест — пингвины. Когда «Обь» подошла к берегу, они пришли нас встречать, и мы для них были, видимо, такой же диковинкой, как и они для нас. Птицы эти совершенно не боятся людей. Пока шла разгрузка судна, они толпами ходили за полярниками и интересовались всем, что делают люди. На нашем аэродроме также была большая группа пингвинов. Они присутствовали при сборке самолетов, и только рокот моторов вызывал у них небольшое беспокойство. Словом, когда вернусь домой, расскажу более подробно об этих удивительных птицах... Нам очень много присылают теле­грамм. Пишут ученые и рабочие, служащие, молодежь и просят чаще рассказывать на страницах газет и журналов, как мы живем и работаем. В моем дневнике появилось много интересных записей... Соскучился о вас. Хотел сказать очень многое, но не могу собраться с мыслями, и вместо того, чтобы говорить о большом и важном, толкую о вещах незначительных. Вероятно, так бывает с людь­ми... Думаю, мои любимые, что даже и такая весточка будет вам приятна. До скорой встречи...».

Наступил час прощания с уходящим от нас дизель-электроходом «Лена». Раздаются низкие гудки, и лес рук вырастает на палубе, а на берегу взлетают в воздух шап­ки.

— Счастливого плавания! — кричат с берега.

— Счастливой зимовки! — отвечают с судна.

Три самолета поднимаются в воздух и строем проходят над судном. Это авиационный отряд желает нашим друзьям счастливого плавания.

Но нам предстоит еще провести для «Лены» ледовую разведку и вывести судно на кромку. Это привычное для нас дело.

Снова мы в воздухе. Машина проходит на бреющем полете, почти задевая мачты судна, и покачивается с крыла на крыло. Находящиеся на палубе приветствуют нас. По радио сообщаем Ветрову о результатах нашей разведки, делаем несколько приветственных кругов и берем курс на Мирный. Радист Челышев передал мне телеграмму: «Экипажу самолета СССР-Н-476 Черевичному, Морозову, Кашу, Мохову, Челышеву.