Сергей Есин - Дневник. 2009 год.

Ну, ладно, пора уже заняться бедным Ашотом. В кардиоцентре мне сказали, что его подлатали. Он еще лежит в реанимации, но завтра его переведут в общую палату. Я передал ему кое-какие продукты, он в ответ передал просьбу принести зарядное устройство для телефона и бритву с зубной щеткой. На обратном пути купил продукты для родителей Ашота – они несколько лет уже не выходят из дома.

Умер Г. Я. Бакланов, 86 лет. Я все же многим ему обязан, жалко до слез.

24 декабря, четверг. Ночью по «Вестям» прошел сюжет: злоумышленники проникли в дом Юры Полякова в Переделкине и избили Наташу, его жену. Выступивший тут же Поляков сказал, что связывает это со своей борьбой против приватизации некими структурами Переделкина. Акция устрашения. О Переделкине Поляков говорил на встрече Путина с писателями. В связи этим я вспомнил, что на конгрессе писателей-соотечественников Переверзин почему-то сказал, что именно сегодня, в понедельник, он уезжает в Санкт-Петербург, открывать «Комарово». Придавал себе значительность? Жену Полякова убивали в его отсутствие.

24 декабря, четверг. Весь день воспоминания о покойном Г. Я. Бакланове всплывали в сознании. С ним у меня связаны многие страницы жизни, которые я бы назвал благостными, но и тот разговор, который состоялся в день победы «демократии», когда он, опьяненный победой и пьяный, позвонил мне ночью домой и сказал: «Мы сделаем все, чтобы ты умер в говне». Об этом у меня есть запись где-то в дневнике. Но вот теперь он умер… Мне его бесконечно жалко. Вспомнил я и то письмо, которое он прислал мне, как внезапно возникшей звезде, когда я напечатал «Имитатора». Письмо это сейчас где-то в моем фонде библиотеки Ленина, жаль, что я не снял с него копию. Бакланов, бесспорно, был очень умным человеком. Вспомнил я также то письмо об угнетении и бесправии евреев, которое он напечатал у себя в «Знамени». Мой друг из тех организаций, которые это расследовали, потом, когда вся острота спала, рассказал: автором письма был некий аноним, еврейский активист, который рассылал подобные фальшивки. К этому времени уже был разрешен свободный выезд. Сразу же выезжающие лица еврейской национальности лишились многих льгот, которые ранее на Западе давались им, как политическим беженцам. Докажем, что мы гонимы…

Ашоту несколько лучше. Он звонил мне – ему поставили на сосуд, опять через вену в бедре, две какие-то металлические трубочки, которые помогут кровообращению. Это называется «стентом» и будет служить, по словам Ашота, десять лет. Утром я забрал у отца Ашота – Сусанна Карповна спит до двух часов, – зарядное устройство и бритву. За зубной пастой и съедобностями ходила в магазин «Алые паруса» Ксения. Все это отправил через Лешу Титкова в больницу.

В три часа состоялся Ученый совет. Отчитывался ректор, все как обычно. Сделано по хозяйству много, я, как, пожалуй, единственный из собравшихся, в этом разбирающийся, должен это отметить. Отопление, противопожарные устройства, ремонт многих комнат, новая мебель. Осадок вызвало выступление А. Н. Ужанкова – за несколько дней до Нового года он предлагает нам написать кучу бумаг, связанных с грантом Москвы. А где мы были раньше? А какие бумаги, видимо, А. Н. сам не вполне ясно понимает. Мне «определили» тот раздел, в котором я меньше всего разбираюсь и с которым практически в политике института не согласен – «детский сектор». Здесь уместно мнение В. П. Смирнова – при консерватории не может быть кружка игры на скрипке. Выступая на совете, я говорил об отсутствии гласности, все делается, решается и определяется в кабинетах ректората. Не пишу о З. М. Кочетковой – страсть к облизыванию начальства и высказыванию приятных для него мыслей неискоренима.

Вечером продолжал читать книгу Туркова, это, конечно, другие радости, нежели искусственный мед телевизора. Звонили В. В. Сорокин, интересовался подробностями инцидента в Переделкине, и Игорь Котомкин – его взволновало, что Поляков очень близко к трагическим событиям ставит имена Ганичева и Куняева. Твою жену убивают, а надо, видите ли, стесняться. Конечно, объяснял я, ни тот, ни другой указаний не давали… Поляков слишком хорошо знает, как лицо заинтересованное, всю ситуацию и расстановку сил. Какой стыд, это в Москве и после того, как в ситуацию вмешался президент!

25 декабря, пятница. Встал в пять, сделал зарядку, поел, почитал снова Туркова и опять на час заснул. Ночью спал беспокойно, потому что все время думал о том, как написать те отчеты и по той форме, о которой говорил А. Н. Ужанков. Потом понял, что форма разработана для технических вузов.

По радио говорили об интервью, которое в прямом эфире президент дал руководителям трех основных телевизионных каналов. Вечером это комментировал какой-то до боли знакомый голос. Голос говорил, что негоже, чтобы подчиненные – а руководителей каналов назначает президент – брали интервью у своего начальника. Вопросов неудобных в этом случае нет. Говорит также, что это как бы симметрично недавней беседы Путина с журналистами, хотя и там вопросы были тщательно сбалансированы. Наконец я узнаю: да это же Олег Попцов, так удачно на моих глазах сделавший выбор на встрече в Копенгагене. Вчерашний коммунист, бывший заведующий сектором ЦК комсомола мгновенно превратился в демократа.

Вечером же опять старые песни о Сталине. Радио по-прежнему недоумевает, почему народ так любит этого «кровопийцу». Среди ответов и такой – слишком много в стране воруют, и в этом случае народ тянется к «железной руке». Все почти так, но у меня поправочка: волна любви к Сталину – свидетельство нелюбви народа к сегодняшнему правительству. Это протестная любовь. Также раньше даже демократы любили Ленина, потому что не любили Сталина.

В институте за час продиктовал все «отчеты» Екатерине Яковлевне. Хорошо, что я ее вызвал на сегодня. Все, как мне показалось, получилось хорошо, я бы даже сказал, что я нашел некий модуль для всего института. Сдал весь написанный материал по кафедре ректору. Не забыл также сбегать в турагентство. Промедление растяпы Игоря Темирова с визами уже обойдется нам по три или четыре тысячи лишних. Когда руководил С. П., международный отдел работал как часы. Со вчерашнего дня билеты уже подорожали, и этот процесс будет идти с каждым днем все интенсивнее. Взял тем не менее в библиотеке номер «Знамени» с материалом, который меня интересовал, завтра поеду с С. П. на дачу и разберусь.

26 декабря, суббота. После морозов в Москве дождь, но это меня не остановило. В полвосьмого позвонил, как договаривались, С. П. и через час уже поехали на дачу. Но утром до этого целый час читал Туркова, удивительную затягивающую книгу. Что это, параллельная моей собственной другая жизнь, совпадающая в реперных, как говорится, точках? Вот теперь я и рассматриваю то, чего не знал, додумываю вместе с А. М. то, чего сам в свое время не понял.