Найджел Которн - Интимная жизнь английских королей и королев

Король не делал ровным счетом ничего, чтобы облегчить жизнь своей любовницы. Однажды, когда Генриетта только что закончила повязывать шарф вокруг шеи Каролины, Георг его немедленно снял. «Ты хочешь закрыть шею королевы, потому что твоя так уродлива», — сказал он.

Муж Генриетты, который за усердие своей жены в постели короля получил должность хранителя опочивальни, вел себя немногим лучше. Обуреваемый ревностью, он приказал жене вернуться к исполнению супружеских обязанностей и получил от лорда верховного судьи документ, наделяющий его правом силою захватить супругу. Только обещание выплатить ему двенадцать тысяч фунтов успокоило ревнивца.

Саму же Генриетту при дворе любили. По отзывам окружающих, она была со всеми любезна, ко всем справедлива, а со многими ее связывали дружеские отношения. Взяток Генриетта не брала и заслужила уважение Александра Попа [51] Александр Поп (1688–1744) — английский поэт. и Джонатана Свифта.

Двадцать лет она оставалась любовницей короля, пока наконец не надоела Георгу. Лорд Хервей писал: «Можно было предположить, что король бросил любовницу вовсе не для того, чтобы посвятить себя целиком своей жене, но что вместо этого он отвергнет добродетельную, покорную, благонравную супругу, дабы предаться беспутству с новой фавориткой».

Королева тут же осознала грозящую ей опасность и умоляла Георга не прогонять Генриетту. «С какой стати ты хочешь, чтобы эта старая, нудная, глухая брюзга и дальше отравляла мне жизнь?» — возмутился король.

Генриетта, овдовевшая к тому времени, оставила всех в дураках. Она снова вышла замуж — на сей раз за человека на двенадцать лет ее моложе.

А Георг принялся менять молодых любовниц одну за другой, причем некоторых, как говорили, к нему посылала сама королева. Она знала, что муж все равно вернется к ней, что он вполне откровенен и в то же время никогда не почувствует раскаяния за неразборчивость в удовлетворении своих сексуальных потребностей.

Немало времени проводил Георг и в покоях своих дочерей, где флиртовал с их воспитательницей, молодой и распутной леди Делорейн. Она состояла в браке с сыном герцога Монмутского Уиндемом, который, в свою очередь, был наставником сына короля.

Лорд Хервей сделал вид, что возмущен. «Эта дама, которая в настоящее время услаждает досуг короля, выбрана им отнюдь не в силу непреодолимой страсти — Его Величество счел пристойным и естественным обратить в свою любовницу, иначе говоря сделать шлюхой, воспитательницу двух своих малолетних дочерей, а учителя своего сына, наставника юного принца в вопросах нравственности — превратить в рогоносца».

Уолпола же больше беспокоило то обстоятельство, что эта женщина «с куриными мозгами, смазливым личиком, лживым языком и неверным сердцем» может приобрести влияние на короля.

«Попади под ее влияние кто-нибудь, обладающий властью, — отреагировал Хервей довольно цинично, — это могло бы привести к неприятным последствиям. Но с ней всего лишь король, так что вряд ли стоит беспокоиться».

Уолпол посовещался с королевой, и Ее Величество предложила в качестве «менее опасной игрушки» леди Танкервиль — даму приятной наружности и доброго нрава, при этом весьма недалекую, «с которой король некогда заигрывал».

«Пошлите за леди Танкервиль, — якобы вскричал Уолпол, — и быть ей каждый вечер партнершей короля — за картами или в постели».

Тем временем Уолпол, как бы в шутку, спросил у леди Делорейн, от кого у нее ребенок:

— Славный мальчик, леди Делорейн. Чей же он?

— Господина Уиндема, клянусь честью, — немедленно ответила она. — Но не могу обещать, что следующий будет от него же.

Для других придворных дам леди Делорейн представлялась образцом непреклонности. По ее словам, она никогда не ложилась в постель с королем, хотя он и укорял ее за жестокость, говоря, что ее «муж вовсе не возражал бы против этого». Лорд Хервей, похоже, несколько смягчился и согласился, что «королю необходима женщина, которую свет будет считать его любовницей».

Уолпол полагал, что такой женщине «за ее согласие следует хорошо платить», особенно в том случае, когда у нее дома есть более молодой мужчина. Вскоре он пришел к выводу, что леди Делорейн не представляет политической угрозы. «Нет особенной разницы, с кем она разговаривает в постели — с королем или господином Уиндемом».

Король, как и его отец, каждые два года ездил в Ганновер. Там он обычно проводил время с госпожой д'Элитц, которая «двадцать лет назад была застигнута в постели с мужчиной, что послужило основанием для развода с мужем». Будучи дамой не первой молодости, госпожа д'Элитц тем не менее оставалась «весьма привлекательной особой с тонким умом, имевшей великое множество любовников», среди которых некогда числился и отец короля Георг I.

В одной из таких поездок Георг познакомился с Амелией-Софией фон Вальмоден, племянницей младшей графини фон Платен. Она была замужем, моложе короля на двадцать один год, имела «великолепную фигуру, прекрасные темные глаза и каштановые волосы».

«Не вызывает сомнения, что она вскоре поселится в Кенсингтонском дворце», — заметил один современник.

Пятидесятилетний король ухаживал за ней с необычным жаром, но весьма тактично. Вскоре Его Величество добился успеха и отправил королеве яркое описание состоявшегося акта обольщения, сопроводив его словами: «Я уверен, ты полюбишь госпожу Вальмоден, потому что она любит меня».

Однако Каролина оказалась не столь отзывчивой, как ожидал король. Он вернулся в Лондон с острым приступом геморроя и в скверном настроении. Королевская чета немедленно разругалась. Отчасти причиной ссоры послужило его желание повесить портрет своей новой любовницы над супружеской кроватью, отчасти — довольно бестактное предложение, чтобы Каролина пригласила в Лондон принцессу Моденскую, поскольку «Ее Высочество отличается вольным нравом, а он испытывает непреодолимое желание поухаживать за дочерью покойного регента Франции».

Подобные ссоры были, однако, редким явлением. Обычно Каролина проявляла большую терпимость, и архиепископ Йоркский весьма похвально о ней отзывался, утверждая, что «его искренне радует благоразумие королевы, которой нравится, когда у ее супруга есть возможность отвлечься». Со своей стороны, Каролина выразила «сожаление о поднявшемся скандале» и подчеркнула при этом, что «любовные упражнения короля интересуют ее не более, чем отправление им иных естественных надобностей».

В то же время частые поездки короля в Ганновер вызывали нарекания в Англии. Даже лорд Хервей возмущался, что британской казне приходится платить за «блеск ганноверского публичного дома и обогащать немецких шлюх».