Игорь Ефремов - Кто убил президента Кеннеди?

Так или иначе утром стало ясно, что Освальд все еще в здании. В этот момент я — потенциальный убийца — должен принять решение, как действовать. Да, конечно, мне очень хочется представить будущим присяжным дело таким образом, будто я случайно приехал в центр города, случайно оказался вблизи полицейского управления и случайно поддался минутной вспышке ненависти к убийце президента. Для этого поездка на телеграф с целью отправки денег Маленькой Линн — чудный предлог. Будут свидетельские показания, будет документ с проштемпелеванным временем. И все же, и все же… Оправдательные мотивировки, доказательства непреднамеренности, психологическое алиби — все это очень желательно. Но не так важно, как сам акт убийства. Даже ради самого чудесного набора объяснений я не могу поставить свое главное дело под угрозу срыва. Ибо если я не убью — я погиб.

Руби не мог позволить себе такой роскоши: болтаться где-то у телеграфного отделения за три минуты до вывода Освальда в гараж. Тем более не мог сидеть дома, дожидаясь десяти часов. С самого раннего утра он должен был находиться либо где-то рядом, либо в самом здании полицейского управления — затаиться в засаде, ждать. Даже если у него был надежный сообщник среди полицейских (что вполне возможно), который бы согласился известить его о начавшейся перевозке, было бы чистым безумием рассчитывать, что никакая случайность не остановит его на пути от окошка телеграфного клерка до гаража, охраняемого десятками вооруженных людей. Любой рационально мыслящий убийца должен был проникнуть в здание полицейского управления с утра, предоставив своим помощникам заботиться об устройстве алиби для него.

На первый взгляд может показаться, что эта версия, хотя и самая логичная по сути, не сможет выдержать напора имеющихся свидетельских показаний. В 8. 30 утра уборщица Элнора Питс звонила в квартиру Руби и говорила с хозяином. В 10. 19 звонила Маленькая Линн из Форт-Ворта (город в сорока минутах езды от Далласа), просила денег. Сожитель, которого Руби пригласил делить с ним квартиру за три недели до описываемых событий, Джордж Сенатор, показал, что хозяин ушел около одиннадцати. На квитанции телеграфного перевода, найденной в вещах Руби при обыске после ареста, стоит штемпель 11.17. Убийство было совершено в 11.21.

Рассмотрим пункт за пунктом эти свидетельские показания и эти улики.

Элнора Питс, отвечая на вопросы следователя Комиссии Уоррена, так описала свой телефонный разговор:

Это было после восьми утра, когда я позвонила, а он мне говорит: «Что тебе нужно?» Я говорю: «Это Элнора». А он говорит: «Ну так что — тебе нужны деньги?» А я говорю: «Нет, я собираюсь придти убирать сегодня». — «Убирать?» А я снова: «Это Элнора». — «Ну, так чего тебе?» — «Я собираюсь придти убирать». — «Прямо сейчас?» — «Нет, мне сначала надо сходить в магазин для детей». Он говорит: «Так». Я говорю: «Что-то вы на себя не похожи. Мне приходить сегодня или нет?» — «Ладно, приходи. Но сперва позвони мне». — «А я что делаю? Для того и звоню заранее, чтобы потом не звонить». А он говорит: «Значит ты приходишь убирать сегодня?» И голос у него был такой странный, что я спрашиваю: «С кем я говорю? Это мистер Джек Руби?» — А он говорит: «Да. А что?» А я говорю: «Ничего». А он: «Позвони обязательно прежде чем приходить». А мне что-то страшно стало и я повесила трубку… Он так говорил… Совсем на него непохоже.

Думается, свидетельство говорит само за себя. Звонок уборщицы был абсолютно непредвиденной случайностью, и Джорджу Сенатору пришлось по мере его актерских способностей изображать Руби, который уже давно уехал в город по своим не терпящим отлагательства делам. Адвокат Беллай впоследствии использовал Элнору Питс в качестве свидетельницы на суде, чтобы подчеркнуть нервную взвинченность его подзащитного накануне преступления. (Сам на себя был непохож!) Прокурор не попытался обратить внимание присяжных на странности этого разговора, ибо обвинение тоже не ставило под сомнение факт пребывания Руби в квартире в этот момент.

Несложную роль, сочиненную для нее заговорщиками вечером в субботу, маленькая исполнительница стриптиза играла старательно и впоследствии многократно выступала перед судом, подтверждая время и содержание разговора. Есть, правда, некоторые обстоятельства, показывающие, что все месяцы, пока тянулось это дело, важнейшая свидетельница защиты жила в состоянии необъяснимого и панического страха.

Уже в январе 1964, когда она явилась на одно из первых судебных заседаний (слушалась просьба защиты о выпуске Руби под залог), в сумочке у нее был спрятан пистолет. Помощники шерифа обнаружили оружие и арестовали свидетельницу. Несколько недель спустя она ждала в коридоре суда своей очереди свидетельствовать. В это время пронеслась весть, что какой-то человек с револьвером бежит по лестнице. (Случилось пустяковое, по далласским масштабам, событие — семь человек как раз убегали из тюрьмы, расположенной в здании суда.) Маленькая Линн-Карлин впала в истерику, стала кричать: «Закройте дверь! Закройте дверь! Это меня он хочет убить, меня!»

Впоследствии следователь Комиссии Уоррена, Леон Хуберт, спросил свидетельницу:

ХУБЕРТ: Почему вы подумали, что он собирается убить именно вас?

ЛИНН-КАРЛИН: Потому что я боялась, что меня убьют еще до того, как я попаду в зал суда.

ХУБЕРТ: Кто, по-вашему, собирался убить вас?

ЛИНН-КАРЛИН: Я не знаю, кто и почему. Просто у меня было предчувствие, что меня убьют.

Двадцатилетняя девчонка боялась быть убитой, несмотря на то что она раз за разом послушно повторяла, что утром в воскресенье 24-го ноября разговаривала по телефону ни с кем иным, как с самим мистером Джеком Руби. Интересно, каково было бы ее состояние, если бы она позволила себе проговориться, что голос мистера Руби звучал чуточку необычно?

Сожитель, которого Руби пригласил делить с ним квартиру, оказался очень полезным ему. Немолодой гомосексуалист Джордж Сенатор обладал хорошей памятью и подтверждал присутствие Руби дома, когда это устраивало защиту, или заявлял, что он сам отсутствовал в такой-то момент или спал. Утро 24-го ноября расписано главным образом по его показаниям. Комиссия Уоррена пришла к выводу, что «Сенатор не находился в заговоре с Руби с целью убийства Освальда».

В этом случае очень трудно объяснить эпизод в Итвел-кафе, случившийся в утро убийства. Официантка вбежала в зал и закричала, что по радио передали — Освальда застрелили. Сенатор немедленно, на глазах у нескольких свидетелей, кинулся к телефону. Давая показания Комиссии Уоррена, он заявил, что звонил адвокату Джиму Мартину, но не застал его дома.