Иштван Эркень - Письма-минутки

На прощание сообщу лишь, что прохиндей (которого Бёбе столь любезно порекомендовала нам) провел-таки газовое отопление (за 72 000 форинтов!), но сегодня из управления коммунального хозяйства пришло извещение: расход газа в нашем районе и без того превышает норму, а посему в подключении газа нам отказано. В связи с чем шлю Бёбе горячую благодарность и припадаю к ручке.

Обнимаю.

Пишта.

Дорогой друг!

Что же Вы мне посоветуете? После того как я прочел первые 30 страниц, обратиться к другому переводчику? Да воскресни из мертвых сам господин де Мольер, к тому же в совершенстве владеющий венгерским и попроси у меня эту пьесу на перевод, я бы ему ответил: «Почтеннейший Жан Батист Поклен, честь имею сообщить, что мой друг Веркор перевел первые 30 страниц моей пьесы и, ознакомившись с переводом и его превосходным романом ‘Сильвия’, отдаю ему предпочтение». Словом, я очень рад, что Вы приступили к переводу и убежден, что он окажется превосходным. Более того: в Вене пьеса пользовалась настолько большим успехом, что после премьеры во Франции мы с Вами обогатимся. Вы купите себе еще одну мельницу под загородный домик, а я — хоть какой-нибудь крохотный островок, лишь бы было где жарить на костре колбасу и творить шедевры.

Благодарю за добрые вести, почтительно кланяюсь мадам Веркор, а Вам выражаю наилучшие дружеские пожелания.

Иштван Эркень.

22. X.1972

16. V.1973

Спасибо за присланное (присланную? не знаю, как склонять) «Здесь, на Земле». Прочел почти все. Почти лишь потому, что, как появляется дервиш, я удаляюсь. Стало быть, дервишей я обошел стороной. Зато с наслаждением читал остальное, отдавая дань твоим заигрываниям с формой (в «Большом загуле») и силой драматизма (в «Летних упражнениях»).

На упражнениях задержимся, поскольку я вот уже 20 лет проедаю тебе плешь по поводу способа подачи информации, то есть чисто черешевских штучек, вводящих читателя в заблуждение. До сих пор ты к моим словам не прислушивался. А жаль. Но на сей раз ты забил гол в собственные ворота, мое дело — сидеть и надрывать живот от смеха. Открой страницы 132–133 и изволь внимательно прочесть. Сперва идет диалог, оставляющий читателя в полном неведении, а потом (потом, Череш, то бишь после?) следует объяснение. Ты проделываешь это со мной, 60-летним, дважды. Хотя удачно выстроенный диалог дает почувствовать, заранее услышать нарративное пояснение, которые тем самым становится излишним. Сначала надо обрисовать ситуацию, а уж потом пусть собеседник разглагольствует всласть. А у тебя что? Все с точностью до наоборот, что я (идиот!) талдычу тебе два десятка лет. Сам расставил себе капкан, сам попался в него, теперь выбирайся.

Кстати сказать, книга действительно хорошая.

Обнимаю.

Пишта.

29 авг. 1973

Дорогой Цини!

Знаток человеческих душ — равно как и истории — из тебя никудышный. С чего ты взял, будто бы я запамятовал I съезд писателей, милейшего Реваи и свое скромное выступление? Помню, все помню, хотя с тех пор немало воды утекло в Дунае и меня не единожды, не дважды, а трижды освободил Советский Союз. Перечисляю по пунктам:

1. В 45-м. Комментарии излишни.

2. В период «культа личности», как теперь стало модным выражаться. Передо мной, до той поры сочинявшим как бог на душу положит, социалистический реализм распахнул новые просторы. Прежде я ни сном ни духом не ведал, что бывают на свете положительные герои (токарь Лугоши в моем романе «Супруги»), партийность, революционная романтика. Тужься, пока не лопнешь — нипочем об этом не догадаешься. Теперь наконец догадался.

3. 4 ноября 56 года, когда прогремели советские орудия и загрохотали дружественные танки, дабы наконец дать мне возможность познакомиться с пролетариатом, с неутомимыми тружениками Завода по изготовлению медикаментов и перевязочных средств, где я провел пять лет безо всяких понуканий-подстегиваний к писательскому творчеству и без угрозы публикации. Да здравствует Красная армия!

К сожалению, в башке у тебя кавардак. Не знать, что означает слово «освобождение»! В нем такая глубина, многоплановость смыслов. Кто этого не понимает (к примеру, ты), от того и не добьешься внятного ответа на вопрос, по какой такой причине и по сей день пребывают в Венгрии (разумеется, по нашей собственной просьбе и, к сожалению, лишь временно) советские воинские части.

Ежели сомневаешься в целесообразности подобной ситуации, признавайся как на духу, а я передам, кому следует.

Жду твоих обдуманных и откровенных соображений на этот счет. И не вздумай прибегать к отговоркам типа «где нас нет, там враг тут как тут». Конечно, если ты считаешь, будто им пора уходить, так и напиши. Может, они потому и не уходят, что их некому надоумить. Солдаты, сам знаешь, какие тугодумы.

В ожидании твоих любезных строк…

Обнимаю.

Пишта.

7. II.1974

Дорогой Алекс!

Не за книгу благодари, а за пересылку. Если ты не заметил, то знай, что окаянная почта слупила с меня чуть ли не тридцатку за марки. Сколько всего на эти деньги можно бы накупить!

У нас все хорошо. В театре приступают к репетиции моей новой пьесы «Кровные родственники» — это всегда дело непростое, но надеюсь, на сей раз обойдется без осложнений. Я побывал в Брюсселе, где «Кошки-мышки» снискали подлинный успех. Меня постоянно путали с Веркором, так что, раздавая автографы, я подписывался: Пишта Веркор. Встретил множество венгерской молодежи, что меня очень огорчило. В одном только Лувенском университете получили дипломы 45 венгерских студентов. А сколько еще, кроме этих, — бог весть.

Сейчас в Пешт лучше не приезжай. Холод, туман, дышать нечем. Даже женщины, и те некрасивые.

Обнимаю.

Пишта.

Рождественские заботы

— Видите ли, товарищ Эркень, у этого Золтана Варкони все есть: два театра, вилла, машина, внуки, коллекция картин, премия им. Кошута и игрушечная железная дорога. Чем еще может порадовать Дед Мороз?