С. Волков - Русский офицерский корпус

Кроме того, учет русских офицеров был сильно запутан в результате отсутствия единых органов военного управления в России того времени. Как служилый человек, как дворянин офицер состоял на учете в Разрядном приказе, но как воинский начальник мог состоять в ведении Стрелецкого, Иноземского, Рейтарского приказов (ведавших каждый своим родом войск) и даже областных приказов и разрядов, имевших автономные права по некоторым отраслям военного управления. При этом не всегда существовала ясность, в ведении какого приказа состоят те или иные воинские (особенно областные) части, что создавало дополнительную путаницу в учете офицерского состава.

Поскольку чинопроизводство русских офицеров не зависело от финансовых смет, оно не ограничивалось и до 1665 г. находилось в руках воевод (за исключением производства в полковники), не стесненных никакими правилами. В 1665 г. был издан указ, предписывающий воеводам сообщать об открывшихся вакансиях в Разрядный приказ, а тот в свою очередь информировал об этом Иноземский приказ, который и производил офицеров в чины от имени царя. Воеводам было оставлено только право временного назначения на офицерские должности «до государева указу». С 1672 г. это их право было ограничено только обер–офицерскими чинами (и не иначе как из чина в чин). Однако, не имея возможности контролировать правильность воеводских назначений, дьяки Иноземского приказа в большинстве случаев просто санкционировали их.

В целом же порядок чинопроизводства был весьма далек от совершенства и отражал именно то состояние вооруженных сил, которое требовалось изменить путем создания регулярной армии. На систему чинопроизводства сильнейшее влияние оказывали прежние представления о престижности старых придворных чинов, (и вследствие чего получение последних иногда связывалось и с повышением в офицерских чинах, часто минуя промежуточные чины. Порой стряпчие производились прямо в подполковники, стольники в ротмистры, жильцы — в поручики и т. д.; имел даже место случай производства дворцового служителя (подключника) в стрелецкие капитаны. Иногда бывали случаи, когда в качестве первого офицерского чина выступали сразу более высокие чины — известны случаи производства недорослей сразу в капитаны{51}. Наконец, даже и последние годы XVII в. встречаются производства через чин: из капитанов — в полковники, из прапорщиков — в капитаны. В ряде случаев право производства помимо воевод и дьяков соответствующих приказов присваивали себе некоторые генералы. Из–за некомпетентности приказных дьяков производство слабо было связано с отличиями по службе и боевой пригодностью; иногда единственным основанием к производству служило челобитье заинтересованного лица. Не были разграничены и линии производства по родам войск, офицеры при повышении в чине часто переводились из пехоты в конницу и обратно. Время от времени сведения о службе офицеров собирались и заносились в специальные «разборные книги», однако быстрое движение кадрового состава обесценивало этот учета и приводило к различным злоупотреблениям. Что касается жалованья офицеров в полках нового строя, то оно первоначально было исключительно высоким, но это касалось главным образом иностранных офицеров. При первом массовом наборе офицеров в эти полки жалованье составило сумму, совершенно невероятную для офицерских окладов XIX в. (учитывая, что рубль времен Михаила Федоровича соответствовал по своей покупательной способности 14 рублям конца XIX в.). Размер месячного жалованья по раздаточным книгам 1634 г. показан в таблице I{52}. Такие оклады (в начале XVII в. на 3 руб. можно было купить недорогую лошадь или пару коров) привлекли в Россию, конечно, массу иностранцев, но оказались чересчур обременительными для русской казны, поэтому вскоре полки были распущены, а на будущее время установлены более умеренные оклады (сокращенные для некоторых чинов десятикратно). В 1661 г. полковник в коннице получал в месяц 40 руб., в пехоте — 30, подполковник — 18 и 15, майор — 16 и 14, капитан (ротмистр) — 13 и 11, поручик — 8 и 8, прапорщик — 7 и 5{53}.

Кроме того, в 1634 г. одновременно с массовым увольнением иностранных офицеров было установлено, чтобы впредь выдавать им жалованье по трем вариантам окладов в зависимости от характера службы каждого. Полный размер жалованья должны были получать только несущие действительную службу в походе, несущие «городовую службу» в военное время (находящиеся в крепостях) получали ⅔ оклада, а оказавшиеся за штатом — вне строевых списков получали «на прокорм» только ⅓ оклада. В 1670 г. это правило было подтверждено Алексеем Михайловичем. Однако и на таких условиях служить в России иностранцам было весьма выгодно, и поток их на русскую службу не ослабевал. В конце XVII в. были даже приняты ограничительные меры, вплоть до того, что правительство царевны Софьи полностью прекратило доступ иностранцев в Россию без особого царского разрешения. Число иностранных офицеров в России и их оклады (руб. в месяц) в 1696 г. показаны в таблице 2{54}.

То есть оклады в конце XVII в. оставались такими же, какими они были установлены к середине столетия. Однако и такие оклады были обременительны для казны при довольно ограниченных ее средствах, поэтому правительство с 40–х гг. XVII в. наряду с установлением трех форм окладов (о чем шла речь выше) зачисляла часть иностранных офицеров в так называемые «кормовщики», которые получали очень небольшое жалованье (рейтарский полковник, в частности, получал вместо 226 руб. — 91 руб. 8 алтын и 2 деньги, солдатский подполковник вместо 180 руб. — всего 73, капитан вместо 133 руб. — 54 руб. 25 алт. и т. д.) и продовольствие натурой.

Особую группу офицеров составляли так называемые «новокрещены» — те иностранцы, которые, решив навсегда связать свою судьбу с Россией, приняли православие (преимущественно это были поляки и литовцы). Такие офицеры после перехода в православие считались русскими и зачислялись в состав поместного дворянства, получая жалованье на общих основаниях с русскими офицерами–дворянами. Число их было довольно значительным: в 1696 г. из 794 русских офицеров «новокрещенов» было 455 человек{55}.

Для русских офицеров оклады к концу XVII столетия практически не отличались (кроме младших офицеров) от окладов офицеров–иностранцев: полковники и в рейтарских, и в солдатских полках должны были получать по 40 рублей в месяц, подполковники — соответственно 18 и 15, майоры–16 и 14, капитаны (ротмистры) — 13 и от 11 до 7, поручики — 8 и от 8 до 5, прапорщики — 7 и от 5 до 3 рублей. Но в отличие от иноземцев русские офицеры получали жалованье только за дни действительного пребывания в полку. Кроме того, за имеющиеся у офицеров крестьянские дворы у них ежемесячно вычиталось из жалованья по 3–11 алт. — за каждый двор. У полковников рейтарских полков — по 11 алт. 4 ден., полковников солдатских полков — по 11 алт. 4 ден., у подполковников–соответственно 8 алт. 2 ден. и 8 алт., у майоров — 8 алт. 2 ден. и 7 алт. 2 ден., у капитанов (ротмистров) — по 7 алт. 2 ден., у поручиков — по 6 алт. 4 ден. и у прапорщиков — 7 алт. 5 ден. и 3 алт. 2 ден. В результате жалованье было очень небольшим и жить только на него долго было невозможно; фактически в полной неприкосновенности оставался поместный способ довольствия: офицеры из русских дворян должны были, как и все прочие служилые люди — дворяне, жить на доходы от своего поместья. Такая система, конечно, сильно облегчала положение казны, одновременно отчасти компенсируя разницу в оплате между иноземными и русскими офицерами, но в психологическом плане имела самые вредные последствия, так как русский офицер оставался во власти традиционных представлений о службе, сущность, порядок и характер которой оставались прежними. Менялось только название чина (который, кстати, не неся за собой реальных перемен, ценился ниже традиционных), а офицерская должность неизбежно рассматривалась как временная, ибо, всецело материально привязанный к своему поместью, дворянин не мог отлучаться из него на продолжительное время. Все это вызывало желание вовсе при возможности уклоняться от службы и, конечно, не могло способствовать формированию психологии кадрового офицера.