С. Волков - Русский офицерский корпус

В целом состав офицерского корпуса по вероисповеданию в 60–х гг. характеризуется следующими цифрами{278}:

Неравномерность вероисповедного состава офицеров по чинам, а также изменения по годам требуют некоторых пояснений. Бросается в глаза прежде всего то обстоятельство, что если среди прапорщиков один протестант (немец) приходится на 12 человек, то среди генералов — на 4 и даже менее (почти 30%), т. е. доля их вырастает в 3–4 раза; среди католиков, напротив, она падает почти в 3 раза — с 22–23% до 8–9% (причем наиболее резко падение — в 2 раза — наблюдается при переходе от подполковников к полковникам). Кроме того, всего за 7 лет общий процент офицеров–католиков сокращается почти вдвое.

Дело в том, что остзейские немцы традиционно играли большую роль в российском государственном аппарате и армии, особенно в конце XVIII — первой половине XIX в. (в это время доля их среди высшего комсостава обычно никогда не опускалась ниже трети, а в некоторых случаях доходила до половины). Они отличались высокой дисциплиной, сравнительно редко выходили на протяжении службы в отставку, держались достаточно сплоченно, к тому же очень многие из них имели высшее военное образование.

В значительной мере они сохранили свои позиции и во второй половине XIX в., хотя непропорционально высокий процент немцев среди старших и высших офицеров бросался в глаза и вызывал недовольство в армии. Широко известен, например, случай, когда генерал Ермолов на вопрос о награде отвечал: «Государь, сделайте меня немцем!» Не менее известен и эпизод с Александром III. Однажды ему представляли штаб армейского пехотного корпуса — сплошная вереница фамилий с окончаниями на «бах», «гейм» и т. п., и когда между ними встретился какой–то генерал–майор Козлов, император воскликнул: «Наконец–то!» (Александр III немцев, как известно, не любил и, случалось, умышленно не давал им ходу.)

Что касается поляков, то после польского мятежа 1863 г. их очень высокий процент в офицерском корпусе стал вызывать опасения. Речь, собственно, шла не о лицах польской национальности — никаких ограничений по национальному признаку в России никогда не существовало (в том числе и для евреев: они подвергались дискриминации не как евреи, а как люди, исповедующие иудаизм — единственную религию, приверженцам которой запрещалось быть офицерами; евреи–христиане никаким ограничениям не подвергались, равно как и караимы), а о «католиках, уроженцах Царства Польского, западных и юго–западных губерний». Ограничений на производство их в офицеры также не было, но поляки–католики при этом должны были представлять свидетельство местных властей об их политической благонадежности и «преданности России».

Ограничения для этой категории офицеров (в нее входили не только упомянутые лица, но и все прочие офицеры, женатые на католичках–польках) действовали только в отношении места службы: они не могли служить в Варшавском военном округе, на Кавказе и в крепостях Европейской России, а в пехотных полках их могло быть не более 20% (вообще число иноверцев не должно было превышать в войсках 30%).

Надо сказать, что наличие в войсках, стоявших в определенной местности, слишком большого числа офицеров — местных уроженцев считалось нежелательным и ограничивалось обычно 20% (немцев и шведов — в Прибалтике, армян — на Кавказе), но здесь опять же играло роль исключительно вероисповедание. На Кавказе, в частности, большинство офицеров составляли как раз местные уроженцы, поскольку грузины как православные в эти проценты не входили, а их было особенно много среди местных офицеров (например, в Кавказской гренадерской дивизии половина даже штаб–офицеров принадлежала к кавказским национальностям, а в 43–м драгунском полку среди всех офицеров насчитывалось только 7 русских){279}.

Во второй половине XIX в. все большее число немцев и поляков переходило в православие, поэтому определение национальной принадлежности по вероисповеданию становится все более относительным. По–прежнему практически все протестанты (лютеранского, реформатского, евангелически–лютеранского, евангелически–реформатского, аугсбургского вероисповеданий) — это немцы и шведы, католики–поляки, но немало лиц этих национальностей и среди православных. В последнем случае довольно сложно их вычислить, поскольку у многих русских офицеров немецкие фамилии остались от дальних предков, прибывших в Россию полтора–два столетия назад и сразу же ассимилировавшихся (среди всех офицеров с немецкими фамилиями 70% — православные), а, с другой стороны, даже среди офицеров с чисто немецкими не только фамилиями, но и именами или отчествами (т. е. собственно немцев) до 37% — также православного вероисповедания. В начале XX в. (1902–1903 гг.) вероисповедная принадлежность некоторых категорий офицеров выглядела следующим образом (в %):

Быстрота карьеры у представителей различных вероисповеданий различалась незначительно (лишь у лютеран она была несколько выше). Православные, в частности, достигали чина полковника в среднем через 26 лет, лютеране — через 24,5, католики — 27,4, мусульмане — 28,3, армяне — 27 лет; полные генералы названных исповеданий получили первый генеральский чин в среднем через 20,7, 20,1, 22 и 23 года, генерал–лейтенанты — 27,7, 26,8, 26,3, 37 и 30 лет, генерал–майоры — 30, 30,7, 30,1, 36 и 35 лет соответственно{280}.

Со временем доля православных в составе офицерского корпуса увеличивалась за счет перехода в православие все большего числа представителей других вероисповеданий. Процесс приобщения к русской культуре сказывался и в том, что часть лиц других национальностей считали себя русскими. Для последних лет перед мировой войной имеются данные как по вероисповедной, так и по национальной принадлежности (очевидно, за основу брался родной язык), которые приводятся в таблице 79{281}.

По родам войск эти показатели не очень различались. Доля православных и русских наиболее высока была в артиллерии и инженерных войсках (примерно 90%), меньше — в пехоте (85–86%) и кавалерии (80–83%). В казачьих войсках православными были до 97–98% офицеров и русскими — до 95–96%. В офицерском корпусе были довольно широко представлены другие народы России: поляков и немцев насчитывалось по нескольку тысяч, по нескольку сот — латышей, литовцев, эстов, грузин, армян, татар, кавказских мусульман. Среди офицеров были также башкиры, калмыки, финны, шведы, караимы, корейцы и представители других национальностей.