Христофор Колумб - Хроники открытия Америки. Новая Испания. Книга I: Исторические документы

о том, как некоторые солдаты, приверженцы Диего Веласкеса, сказали, что они хотят возвратиться на остров Куба

Когда капралы пошли торопить солдат, чтобы те с оружием и лошадьми — кто их имел — готовились в поход, некоторые, не желая подчиниться, отвечали, что ни в какой поход не пойдут, но желают воротиться в свои дома и усадьбы, оставленные на Кубе; им, мол, довольно потерь, понесенных из-за того, что Кортес увел их из дому, и к тому же он обещал им еще на том песчаном берегу, что каждому, кто пожелает уехать, даст на то дозволение, предоставит корабль и матросов. И таких солдат, пожелавших возвратиться на Кубу, было семеро.

Узнав об этом, Кортес велел их позвать, и, будучи спрошены, почему они решились на столь подлый поступок, они, немного смутившись, ответили, что дивятся желанию его милости основать поселение там, где, по слухам, живут тысячи индейцев и есть большие города, а нас-то всего горстка, и что они, мол, все хворают и устали переезжать с места на место и желают возвратиться на Кубу в свои дома и усадьбы, и пусть он тотчас даст им дозволение, как обещал.

Кортес спокойно ответствовал, мол, правда, что он это обещал, да только поступают они не по совести, оставляя без защиты знамя своего капитана; и он велел им, не медля ни минуты, идти на корабль, который назначил, и приказал дать им лепешек из юки [108], и бочонок с маслом, и овощи из наших запасов. И когда они уже собрались поднять паруса, все мы, солдаты, алькальды и рехидоры нашей Вилья-Рики, потребовали от Кортеса, чтобы он ни в коем случае никому не давал дозволения уезжать, ибо это будет в ущерб Господу Богу нашему и Его Величеству, и человека, который этого потребует, следует, согласно закону воинскому, признать достойным смертной казни, ибо он во время войны и опасности хочет оставить без защиты своего капитана и знамя, тем паче что вокруг, как сами они говорят, такое множество селений с воинственными индейцами. Кортес сперва сделал вид, будто все же намерен дать дозволение, но в конце концов отказался от своего слова, и остались они в дураках, да еще и опозоренные.

о том, что с нами произошло в Сингапасинге, и о прочих событиях

Когда те семеро, что желали вернуться на Кубу, угомонились, все мы, пешие солдаты и верховые, отправились на ночлег в город Семпоальян, и к походу вместе с нами были готовы две тысячи воинов-индейцев, разделенные на четыре отряда. В первый день мы в добром согласии прошли пять лиг и на другой день, как свечерело, добрались до усадеб возле города Сингапасинги, жители коего были извещены о нашем приближении.

И когда начали мы подниматься к крепости и домам, стоявшим меж высоких скал и утесов, навстречу нам вышли с миром восемь знатных индейцев и жрецов и, лия слезы, обратились к Кортесу: почему он хочет их убить и уничтожить безо всякой их вины; ведь о нас идет слух, что мы всем творим добро и отмщаем обиды тех, кого грабят, и что мы взяли в плен сборщиков дани, посланных Моктесумой; а те воины-индейцы, что идут с нами, они, мол, с жителями Сингапасинги состоят в давней вражде из-за земель и границ и теперь, при нашем покровительстве, пришли сюда убивать и грабить; да, правда, что мексиканцы держали в их городе свой гарнизон, однако же несколько дней тому, узнав, что мы захватили в плен сборщиков дани, они убрались восвояси, и теперь жители Сингапасинги просят и молят не доводить их до беды и оказать им наше благоволение.

Когда Кортес с помощью наших толмачей, доньи Марины и Агилара, досконально понял их речи, то, не медля ни минуты, приказал капитану Педро де Альварадо и нашему командиру, а им был Кристобаль де Олид, и всем нам, солдатам, его сопровождавшим, удержать индейцев Семпоальяна, чтобы не шли дальше, и мы это сделали; но как ни спешили мы остановить их, многие успели прорваться в город и стали грабить жителей. Сильно осерчав, Кортес велел тотчас позвать вождей, коим под команду были отданы индейцы из Семпоальяна, и обрушился на них с гневными речами и угрозами, приказывая немедленно привести к нему захваченных в плен индейцев и индеанок, принести одежды и кур, которых награбили в здешних усадьбах, и запретил кому бы то ни было заходить в город, сказав: мол, за то, что они ему солгали и на самом-то деле искали нашей поддержки, чтобы убивать и грабить здешних жителей, они заслуживают смерти. Ибо король наш и повелитель, чьими вассалами мы являемся, послал нас в эти края не для того, чтобы мы чинили подобные злодейства, и пусть они хорошенько остерегаются, как бы вдругорядь не совершить нечто подобное, ибо тогда никому из них не сносить головы.

Тотчас касики и вожди из Семпоальяна отдали Кортесу все награбленное — привели индейцев и индеанок, принесли кур и затем вернули все добро хозяевам; и тут Кортес с гневным видом приказал им всем убираться прочь и ночевать под открытым небом, что они и сделали. И когда касики и вожди того города и их соседи увидели, сколь мы справедливы, и вспомнили, какие дружелюбные речи говорил им через наших толмачей Кортес и какие, по нашему обычаю, давал наставления в святой нашей вере, — чтобы они перестали приносить в жертву людей и грабить друг друга и отказались от мерзости содомии и чтобы не поклонялись своим нечестивым идолам и еще многие другие добрые поучения, — они прониклись к нам доверием и тотчас отправились созывать окрестный люд, и все обещали повиноваться его высочеству и тут же стали высказывать премногие жалобы на Моктесуму, вроде того как жаловались нам жители Семпоальяна, когда мы были в Киауицтлане.

На другой день поутру Кортес велел позвать вождей и касиков из Семпоальяна, которые ожидали, что мы им прикажем, еще трясясь от страха перед Кортесом из-за того, что ему солгали; когда ж они предстали перед ним, он заставил их заключить мир с индейцами того города и взял с них обещание никогда его не нарушать.

Затем мы отправились в Семпоальян по другой дороге и, пройдя через два селения дружественных нам индейцев из Сингапасинги, сделали привал, ибо солнце сильно пекло и мы, неся всю амуницию на себе, изрядно утомились. Один из солдат, некий де Мора, прихватил походя в доме индейца пару кур, и Кортес, случайно это увидевший, так разгневался на бесчинство, содеянное у него на глазах его солдатом в замиренном селении, что приказал немедленно накинуть ему петлю на шею, и кабы Педро де Альварадо, оказавшийся рядом с Кортесом, не перерезал веревку мечом, его бы повесили, — от страха бедняга был еле жив.

Когда ж мы оставили позади селения, оказавшиеся на нашем пути в Семпоальян, то вскоре увидели толстого касика с другими вельможами, ожидавших у хижин, где была для нас приготовлена еда; даром что индейцы, они увидели и убедились, сколь священна справедливость и сколь обещания Кортеса и слова его о том, что мы пришли отомстить за их обиды и избавить от тирании, согласуются с его действиями в этом походе, и они стали уважать нас пуще прежнего.