Александр Дюков - За что сражались советские люди. «Русский НЕ должен умереть»

При планировании истребительной войны против Советского Союза столь удачно найденный способ «решения еврейского вопроса» было решено использовать и на вновь оккупированных советских территориях. В специальной директиве, изданной незадолго до нападения на Советский Союз, Альфред Розенберг – один из главных антисемитов в нацистской верхушке – писал:

После того как евреи будут отстранены от работы во всех гражданских учреждениях, еврейский вопрос будет разрешен созданием гетто. [285]

К весне сорок первого года нацистское руководство еще не пришло к идее полного уничтожения целого народа. Поэтому, вступая на территорию СССР, нацисты первоначально не имели намерения целенаправленно заниматься уничтожением евреев – по крайней мере в масштабах, превосходящих уничтожение мирного населения прочих национальностей.

В «преступных директивах», в изобилии разработанных нацистами в преддверии нападения на Советский Союз, евреи практически не упоминаются.

Первое упоминание мы встречаем в изданных в апреле сорок первого «Директивах о поведении немецких войск в России», где евреи вместе с партизанами и «коммунистическими подстрекателями» намечены для уничтожения. Этот подход положен в основу и специального распоряжения начальника ОКВ от 19 мая 1941 г., в котором евреи были приравнены к «партизанам и саботажникам». [286]

Приблизительно в это же время глава РСХА Гейдрих отдал командованию айнзатцгрупп устный приказ ликвидировать всех евреев, в том числе и не состоявших в партии, потому что «иудаизм стал источником большевизма и, следовательно, должен быть уничтожен». [287]

Вскоре, впрочем, Гейдрих пошел на попятный. В изданной им 2 июля специальной директиве уже указывалось, что уничтожению подлежат не все евреи, а лишь «члены партии и занятые на государственной службе, а также прочие радикальные элементы (диверсанты, саботажники, пропагандисты, снайперы, убийцы, поджигатели и т. п.)». [288]

Это разъяснение было в своем роде уникальным, поскольку не расширяло, а ограничивалокруг подлежащих уничтожению евреев членами партии и бойцами советского сопротивления.

Таким образом, войска вермахта, вступавшие на территорию СССР, руководствовались распоряжением, согласно которому всеевреи являются партизанами и саботажниками и как таковые должны уничтожаться. В то же время согласно директиве, которой руководствовались айнзатцгруппы СД, уничтожению подлежала лишь некоторая частьеврейского населения, а для остальных предназначались гетто. [289]

…Сначала через захваченный город проходили германские войска. Солдаты вермахта законодательно разрешили убивать кого угодно и за что угодно; они, однако, готовы были повременить с уничтожением русских свиней – лишь бы сперва расправиться с евреями.

Убийства евреев с первых дней стало для наступавших немецких войск таким же любимым развлечением, как насилие и убийства женщин, как уничтожение раненых красноармейцев.

Горели синагоги, на улицах лежали расстрелянные евреи, а по деревне Зеленцово возили захваченного в плен красноармейца-еврея: медленно умирающего, с забитым в горло колом. [290]

В Виннице немецкий офицер убил четырехмесячного младенца, ударив его головой о чугунную плиту.

Возле Одессы пьяный румынский полковник устроил учения: солдаты должны были стрелять в убегавших еврейских детей.

В Прилуках немцы связали шестерых еврейских девушек, изнасиловали их и оставили голыми с надписями: «Уборная для немецких солдат». [291]

Потом войска уходили дальше, а вслед приходили оккупационные власти.

Время индивидуальных развлечений заканчивалось; наступал новый порядок.

Сначала в дело вступали айнзатцкоманды СД.

Ими двигала не ненависть, не жажда развлечений, а четкий расчет. Несмотря на то что действия против евреев были достаточно строго регламентированы: уничтожению подлежали лишь члены партии и радикальные элементы, главный принцип, положенный в основу деятельности айнзатцгрупп, – возможность уничтожать любого, кто покажется подозрительным, – делал любые ограничения фикцией.

Евреев было достаточно объявить подрывными элементами, чтобы уничтожить. Один из первых опытов был проведен 4 июля под Лиепаей; там расстреляли 47 евреев и пять латышских коммунистов. Через три дня комендант увеличил число подлежавших расстрелу до 100 человек. [292]

Вскоре расстрелы мужчин-евреев стали обыденностью. «Под чертовски чувственную музыку пишу я сейчас первое письмо моей Труде, – записывал в дневнике один из эсэсовцев. – И пока я пишу, раздается команда: „Выходи строиться!“ Карабины, каски, боекомплект по 30 патронов… Скоро возвращаемся назад. Там уже были построены 500 евреев, готовых к расстрелу». [293]

Это вселяло ужас; однако точно так же расстреливали русских, белорусов и украинцев – за лояльность к советской власти. В отчетах СД можно увидеть, что если сначала каратели расстреливали больше евреев, чем представителей других национальностей, то постепенно соотношение выравнивалось. [294]

И когда сходила первая волна оккупационного террора, начиналось то, что нацисты изящно называли «изоляцией евреев», то, что уже произошло в Польше.

…Толпы людей стекались в гетто; тех, кого ловили снаружи, немедленно расстреливали. «Грустное это зрелище, – вспоминал позже Сидни Ивенс, – толпы мужчин, женщин и детей, стариков и инвалидов. Люди тащили с собой, что могли унести, – кто в тележках, кто даже в детских колясках». [295]

Гетто, создаваемые в крупных и средних городах, представляли собой огороженные колючей проволокой городские кварталы под двойной охраной: контролируемой оккупантами еврейской «службой порядка» внутри и местными полицейскими снаружи. Для управления согнанными в гетто людьми из их числа создавались «органы самоуправления» – юденраты.

«В каждом городе был назначен временный председатель еврейского совета, которому поручено создать еврейский совет в количестве от 3 до 8 человек, – говорилось в сообщении полиции безопасности и СД. – Еврейский совет полностью несет ответственность за поведение еврейского населения. Кроме того, он незамедлительно должен начать регистрацию всех евреев, проживающих в населенном пункте…». [296]

Юденраты отвечали за регистрацию, учет и расселение в гетто, сбор контрибуций и за все вопросы, которые могут возникнуть, если множество людей заставить жить в изолированном от остального мира месте.

А также за поставки рабочей силы для нужд оккупационных властей.

«Евреи обоего пола в возрасте от полных 14 до 60 лет, которые проживают во вновь оккупированных Восточных территориях, обязаны работать, – указывал министр Альфред Розенберг. – Они должны быть собраны для этого в отделе принудительных работ». [297]