Андрей Кокорев - Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта начала XX века

К этому времени в ресторане многие были странно шумными или разомлевшими и требовали цыган. Под их за душу хватающие песни, романсы и танцы сильно расчувствовавшиеся толстые бородатые купцы в роскошных поддевках и шелковых косоворотках начинали каяться, бить рюмки, вспоминать обиды и со вздохами и охами плакать и рыдать, стукаясь головой об стол и держась рукой за сердце. До сих пор запомнилось это свинство. Требовали подать на стол понравившуюся цыганку. Их старались унять и подобострастным голосом говорили: «Ваше благородие, рачков еще не угодно ли-с? Можно подать сей минут!»»

Всех знаменитых гостей столицы старались попотчевать хорошей кухней и прекрасным видом на Москву, открывавшимся с террасы ресторана. Например, в 1907 году у Крынкина чествовали князя Сципиона Боргезе, совершившего автомобильный пробег Пекин – Москва.

Для катаний и переправы гостей через Москву-реку Крынкин специально держал несколько моторных лодок. Чтобы привлечь посетителей зимой, реклама заведения сообщала: «Аллея от заставы до ресторана ежедневно расчищается. Доставка автомобилем – 3 руб., обратно – 50 коп. за версту».

«Должно быть, это особенно возвышенно: выпить двойную рюмку водки, закусить балыком и затем с благодарностью взглянуть на Матушку-Москву, – иронизировал фельетонист по поводу планов товарищества „Метрополь“ возвести рядом с рестораном Крынкина такое же заведение. – Сейчас на Воробьевых горах имеется одно культурно-просветительное учреждение подобного типа, причем содержатель кавказской кухни клятвенно уверяет посетителей, что на том месте, где он жарит шашлыки, 99 лет тому назад сидел Наполеон и взирал на Москву.

Так там, где был стул Наполеона, нынче стол яств стоит с «отпуском посетителям казенного вина вналив из графинов по произвольным ценам»».

Особой популярностью среди московской интеллигенции пользовался ресторан «Прага», принадлежавший П. С. Тарарыкину. «Здесь в 1901 году, после премьеры „Трех сестер“, мхатовцы чествовали Чехова, – отмечал писатель И. И. Левин. – Здесь московские поэты встречались с классиком бельгийской литературы Эмилем Верхарном. Здесь поклонники Ильи Репина организовали торжества по случаю реставрации его картины „Иван Грозный и сын его Иван“, изрезанной в Третьяковке душевнобольным. Здесь же музыкальная Москва проводила торжества в память основателя Московской консерватории Николая Рубинштейна. Долгие годы потом так называемые рубинштейновские обеды в честь талантливой консерваторской молодежи были традицией. В „Праге“ же проходили заседания Общества истории и древностей России, возглавляемого В. О. Ключевским» [156].

Стены «Праги» помнят собрания московских «прогрессистов» – видных политиков того времени: князя В. М. Голицына,

В. В. Пржевальского, Д. Н. Шилова, Н. И. Астрова, Н. М. Кишкина, Н. В. Тесленко. В январе 1913 года они устроили банкет по поводу избрания московским городским головой князя Г. Е. Львова – будущего председателя первого состава Временного правительства.

Ресторан «Прага» также был популярен среди военных. Большую часть их составляли офицеры штаба Московского военного округа, располагавшегося на Пречистенке.

Привлекательность «Праги», кроме удачного расположения в центре города, И. И. Левин объяснял следующим: «Тарарыкин, кажется, первый среди московских рестораторов отказался от единого главного зала, который нередко становился ареной конфликтов между разными социальными группами посетителей, и создал многоярусную систему различных по размеру и назначению зальцев, кабинетов, садов и просто интимных уголков. Это позволяло принимать единовременно многие сотни гостей, предоставляя каждой группе полную автономию. Здесь свадьба не мешала поминкам, а официальное чествование почтенного юбиляра – разудалой молодежной вечеринке с цыганами и плясками... [...]

О творческой жилке московского купца свидетельствует хотя бы такая деталь: вся посуда у него была заказной, фирменной. На каждой тарелке, чашке, блюдце, вазе славянской вязью были золотом выведены незамысловатые, но четко запоминающиеся слова: «Привет от Тарарыкина». Хозяин, как бы простодушно улыбаясь, протягивал руку своим гостям. А это уже идеальная реклама!» [157]

Трактир «Большой Московской гостиницы» был преобразован в ресторан в начале 1900-х годов по воле С. С. Корзинкина, унаследовавшего от отца огромные капиталы. По заказу молодого предпринимателя архитектор А. А. Остроградский устроил огромный мраморный зал в стиле ампир; ресторан обставили роскошной мебелью. Однако главной достопримечательностью нового заведения, по воспоминаниям Н. А. Варенцова, был сам владелец:

«В одном из лучших мест своей залы ресторана оставил стол, где и проводил значительную часть дня и ночи со своими друзьями. Купцы говорили, смеясь: „Лучший потребитель ресторана – сам хозяин“.

Для какой-то дамы, увлекшей его, он отделал в своем ресторане кабинет, обил стены и мебель, специально на этот случай заказанную лучшему мебельщику, дорогой шелковой материей, гармонирующей с цветом волос и ее платья, в котором она предполагала быть на обеде.

Красивое убранство ресторана, с новой обстановкой, с оркестром музыки вместо музыкальной машины, все-таки не привлекло публику в ресторан, и в нем, нужно думать, не было тех безумных кутежей, наполняющих деньгами карманы хозяев ресторанов.

Скопление больших средств стариками Корзинкиными, несомненно с большими для них трудами и лишениями, вылилось у Сергея Сергеевича, одного из наследников, в открытие ничтожного дела, лишь одухотворявшего его к набитию желудков богатых людей едой и напитками, с единственной целью извлечь как можно больше денежной пользы для себя. Сергей Сергеевич не понимал, как он был жалок, когда зазывал неопытных молодых людей в свой ресторан, говоря им: «Отчего редко приходите сюда? Денег нет? Отпустим в кредит и беспокоить не будем скорой уплатой». Как мне об этом передавал, смеясь, Константин Николаевич Крафт, такими словами встреченный Корзинкиным в ресторане. Крафт говорил: «Только ему недоставало встать на углу Кузнецкого Моста с печатными воззваниями: „Богатая молодежь, не имеющая расчетливых родителей, можно поесть, а главное – попить в „Большом московском ресторане“ в кредит с продолжительным сроком уплаты“ [158].

Привычка жить на широкую ногу вскоре вынудила Корзинкина продать ресторан. Новым владельцем стало «товарищество на вере», в которое входили С. Н. Дмитриев (сын директора торгового дома «Эрмитаж Оливье»), А. П. Сергеев и П. Е. Рогожин. При них «Большая Московская гостиница» стала одним из по-настоящему первоклассных заведений. Мраморный зал ресторана часто использовался для проведения многолюдных торжественных собраний – так называемых обедов по подписке – вроде заседаний Славянского комитета, где звучали речи в защиту «братьев-славян». Московские адвокаты устраивали здесь «совместные чаепития» – вечера, на которые члены сословия присяжных поверенных приходили с семьями.