Андрей Кокорев - Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта начала XX века

В череде градоначальников особое место занимает генерал-майор Рейнбот. Он принял под командование московскую полицию в самое тяжелое время – в январе 1906 года. В городе, только что пережившем ужасы вооруженного восстания, продолжалось революционное брожение. Полицейские в глазах обывателей уже не выглядели символами торжества правопорядка. Со всех сторон градоначальнику поступали донесения, что во множестве случаев городовые стоят на постах пьяные. Да он сам наблюдал, как на Кузнецком Мосту менялись постовые: вновь заступавший пришел в штатском, отдал товарищу пальто, а сам, облачившись в его шинель и взяв винтовку, приступил к несению службы.

Характерной приметой того времени стало полное пренебрежение извозчиков и ломовиков к требованиям городовых соблюдать правила движения. Каждое замечание постового вызывало поток ругательств в адрес полиции, а один извозчик как-то ночной порой просто схватил кусок железа и обрушил его на головы городового и ночных сторожей.

Другим следствием слабости полиции стали самочинные расправы над преступниками. В апреле 1905 года в деревне Новая Андроновка, за Рогожской Заставой, несколько тысяч рабочих завода Гужона и Курских железнодорожных мастерских разгромили воровские притоны и растерзали нескольких бандитов. А в ноябре газеты сообщили, что «в Рогожской найден мертвым некий „Симка Барашек“, а его приятель Иванов, по прозвищу „Белый генерал“, – сильно избитым. Обыватели Рогожской давно уже собирались очистить эту местность от хозяйничавших там воров, которые грабили прохожих и квартиры. Особенно велика была ненависть к главарям шайки. Ночью толпа подкараулила Иванова и „Барашка“, которых она считала предводителями воровской шайки, и накинулась на них».

Энергичными мерами Рейнботу удалось за короткое время поднять боеспособность полиции. Уже к сентябрю всех городовых вооружили трехлинейными винтовками (правда, следуя российской бюрократической традиции, при этом не позаботились выдать погонные ремни). Когда градоначальник увидел, как городовые носят винтовки на веревочках, револьверных шнурах, а то и просто на плече, он тут же закупил нужное количество ремней, хотя при этом ему пришлось пойти на подлог. Точно так же он оплатил закупку 750 револьверов на Тульском заводе, оформив израсходованные деньги, как выданные приставам наградные.

Конечно, не от хорошей жизни градоначальник был вынужден манипулировать казенными деньгами. Рейнботу не раз приходилось убеждаться, что, если надеяться на помощь петербургских чиновников, любое дело будет похоронено в процессе безрезультатной переписки с министерством. Лишним подтверждением тому послужила история с велосипедами.

С установлением теплой погоды революционеры стали устраивать митинги в бывших пригородных местностях, которые с мая 1906 года были включены в черту Москвы. Все попытки полиции арестовать зачинщиков нелегальных сборищ и выступавших на них агитаторов заканчивались неудачей, поскольку об опасности участников сходок предупреждали дозорные-велосипедисты. Опередить их не могли не только пешие городовые, но и конные жандармы. Тогда генерал Рейнбот купил на собственные средства десять велосипедов, посадил на них переодетых в штатское городовых, а те уже не ударили лицом в грязь. Митинги сразу пошли на убыль.

Когда же градоначальник, сославшись на успешные результаты первых опытов, попросил ассигнований еще на десять велосипедов, из Петербурга пришел отказ (денег в казне нет!), а уже понесенные затраты посоветовали возместить из средств, предназначенных на канцелярские или хозяйственные расходы. В условиях царской России, где каждая статья расходов имела «высочайшее» утверждение, такую рекомендацию можно было счесть за насмешку, поскольку спустя некоторое время те же чиновники МВД могли обвинить генерала в незаконном манипулировании бюджетом полиции.

Впрочем, Рейнбот и так смог убедиться, что от судьбы не уйдешь. В 1907 году деятельность московского градоначальника была подвергнута сенатской проверке [90]. И хотя он успел снискать в Москве большую популярность, добившись несомненных успехов в поддержании правопорядка, генерал был отстранен от должности, а позднее отдан под суд.

Кроме вольного обращения с казенными деньгами (пусть даже в интересах дела), бывшего градоначальника обвиняли в получении взяток, в превышении власти, в использовании служебного положения для преследования неугодных ему лиц и множестве других преступлений. По версии следствия, в Москве была создана целая система вымогательств, которую возглавлял сам генерал Рейнбот. Например, он громогласно объявил о ликвидации в городе «домов свиданий», но тут же прекратил преследования, когда содержатели этих заведений внесли в благотворительный фонд полиции десять тысяч рублей. То же самое происходило с организаторами клубов, где велись запрещенные законом азартные игры, – стоило дать деньги «на благотворительность», как полиция переставала их беспокоить.

В ответ Рейнбот опубликовал целую книгу, в которой досконально разобрал и опроверг (с помощью лучших адвокатов) каждый пункт обвинения. Единственное, что ему не удалось объяснить – каким же образом среди москвичей возникло стойкое убеждение, что «полиция времен Рейнбота» за приличную взятку закроет глаза чуть ли не на любое нарушение закона. Обошел он молчанием и причину увольнения чиновника по особым поручениям Стефанова, состоявшего при начальнике сыскной полиции Моисеенко.

Сыскное отделение было создано для организации розыска по общеуголовным преступлениям и напрямую подчинялось градоначальнику. В 1906 году Стефанов вел расследование серии дерзких краж на железных дорогах (в основном на Казанской). Преступники забирались в товарные составы, на перегонах выбрасывали из вагонов тюки с товарами, а затем вешали поддельные пломбы. Пропажа, как правило, обнаруживалась далеко от Москвы, только в пункте назначения, а тем временем воры успевали отвезти краденое скупщикам, владельцам магазинов на Ильинке.

Транспортные конторы вынуждены были по страховке возмещать владельцам стоимость пропавшего товара. Только одна из них в год понесла из-за краж убытки на два миллиона рублей. Позже выяснилось, что и железнодорожное начальство не сидело сложа руки. Оно приноровилось прямо на станции изымать часть груза, передавать его ворам, а потерпевшим выплачивать страховку из казенных денег.

Стефанов вышел на след преступников, можно сказать, случайно. Он допрашивал скупщика краденого Зыбина, попавшегося по совершенно другому делу, но на всякий случай спросил о товарах с железной дороги. Подследственный удивился и, кивнув на присутствовавшего в кабинете чиновника полиции Сологуба, сказал: