Андрей Кокорев - Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта начала XX века

– Да ведь сыскная полиция обо всем знает. Вот Сологуб вам лучше расскажет.

Но тот не стал делиться информацией, а быстро вышел из кабинета, чтобы обо всем доложить Моисеенко. Начальник сыскной полиции телефонировал Рейнботу, и очень скоро Стефанову пришлось выслушать суровый разнос от градоначальника:

– Что вы делаете? Зачем раскрываете железнодорожные кражи? Если будете якшаться с судебной властью (непечатная брань), я вас арестую и вышлю по этапу из Москвы!

Арест, правда, не состоялся, но из полиции Стефанов был спешно уволен. Позже он узнал, что купцы, торговавшие «железнодорожными» товарами, за его увольнение вручили начальству 30 тыс. рублей.

Впоследствии «отцы-командиры» не оставляли своими заботами бывшего чиновника по особым поручениям. Сначала они организовали через Союз русского народа донос, содержавший обвинение Стефанова в убийстве, но из-за полного алиби дело развалилось. Затем начальник сыскной полиции подкупил мошенника Струевича, чтобы тот обвинил строптивого сыщика в получении взятки. Рейнбот немедленно приказал произвести обыск и начать следствие, но и оно закончилось ничем.

Несмотря на все препоны, Стефанов продолжал работу по изобличению преступников. К досаде Рейнбота, опальный сыщик был прикомандирован приказом из Петербурга к прокурору Московского окружного суда В. Ф. Арнольду, который довел дело до конца и усадил на скамью подсудимых всю шайку – около 60 человек. Среди них были два чиновника сыскной полиции, околоточный надзиратель и владелец магазина на Ильинке купец Членов. Последнего, как ключевую фигуру на процессе, Моисеенко лично попытался вывести из-под удара. Он предложил следователю взятку, но (пусть не удивляется современный читатель) прокурор ее отверг, сохранив верность долгу.

Последней попыткой дискредитировать Стефанова было заявление уже на суде его бывшего коллеги по сыскной полиции о том, что никакой воровской шайки не существовало, а все это провокация, устроенная чиновником по особым поручениям. Он, мол, сам нанял на Хитровке оборванцев, организовал налеты на поезда, чтобы затем успешно раскрыть громкое «преступление» и сделать карьеру.

Во время слушанья дела вскрылась пикантная подробность: один из заправил воровской шайки Шестаков, уже пожилой человек, жил с гимназисткой из Лебедянска Ольгой Зарубиной. Он увез ее в Москву, соблазнив рассказами о веселой столичной жизни. Когда девушка поняла, в какую компанию попала, она стала вести дневник, где описывала всех тех, кто приходил на квартиру ее сожителя, а также разговоры между сообщниками. Таким образом, стало известно, что околоточный надзиратель Аносов дважды получил от Шестакова деньги: за уничтожение протокола о незаконном хранении оружия и за промедление с арестом. Кроме того, вора (а также его покровителей из сыскной полиции) подвело постоянное бахвальство, зафиксированное в дневнике:

– Сологуб на нашей стороне и всегда предупредит, если будет опасность...

В конечном итоге оказалось, что генерал Рейнбот не зря пытался во чтобы то ни стало остановить расследование краж на Казанской дороге. Масштабы воровства, а главное – участие в нем чинов московской полиции, заставили Петербург произвести строгую ревизию деятельности градоначальника. По ее результатам Рейнбот и его бывший помощник, полковник Короткий, предстали перед судом, вынесшим достаточно суровый приговор: «лишив всех особых прав и преимуществ, заключить в исправительное арестантское отделение на 1 год, но предварительно представить на всемилостивейшее Государя императора воззрение на предмет смягчения приговора заменой исключением из службы». Царь помиловал обоих.

Потеряв должность, Рейнбот пережил моральный урон; в плане же материальном в тот момент дела его обстояли более чем превосходно. Он развелся с первой женой и вторично женился на З. Г. Морозовой, вдове известного фабриканта Саввы Тимофеевича Морозова, капиталы которой позволили ему заняться железнодорожными концессиями. Супругам Рейнбот, кстати, принадлежало имение Горки, ныне именуемое с добавлением «Ленинские».

Для московской полиции встряска, несомненно, пошла на пользу. Например, вместо Моисеенко на должность начальника сыскной полиции в 1908 году был назначен «король сыска» Аркадий Францевич Кошко. Благодаря его усилиям в деле расследования и пресечения уголовных преступлений, была создана четкая система. При каждом полицейском участке был поставлен надзиратель сыскной полиции, имевший под началом несколько постоянных агентов (вольнонаемных), а также целую сеть внештатных агентов и осведомителей. «...Каждый участковый надзиратель, – отмечал Кошко в мемуарах, – прослужив несколько лет в своем участке, с помощью своих постоянных агентов и многочисленных агентов-осведомителей имел возможность самым подробным образом изучить и территорию, и состав его населения. Обычно всякий переулок, всякий дом были ему известны, что, конечно, значительно облегчало дело розыска».

Несколько надзирателей подчинялись чиновнику по особым поручениям сыскной полиции, также располагавшему штатом агентов. При необходимости им поручалось не только расследование преступлений, но и проверка деятельности участковых надзирателей.

И у самого Кошко была под рукой группа хорошо законспирированных «помощников». Благодаря им, он всегда имел возможность подвергнуть двойной или даже тройной проверке любого из своих подчиненных. Убедившись на личном опыте в бесполезности втирания очков начальству, сотрудники сыскной полиции заработали в полную силу. К тому же служба на совесть давала им возможность получать весьма ощутимые награды. Так, агенты полиции, которые помогли одной московской миллионерше вырваться из-под власти шантажиста, получили от нее в награду пять тысяч рублей.

Новому начальнику сыскной полиции удалось прекрасно наладить учет представителей уголовного мира. Для этого их фотографировали и проводили «бертильонаж»: подвергали преступника подробному антропометрическому обмеру, результаты которого заносились в специальную карточку. С 1907 года в Москве стала использоваться дактилоскопия.

«Столом приводов», где проводилось опознание задержанных, заведовал И. Е. Бояр. По словам Кошко, этот полицейский чиновник после многих лет практики приобрел чуть ли не сверхъестественную прозорливость: «окинет лишь беглым взглядом и почти безошибочно определяет профессию данного человека». В 1910 году по «столу приводов» было зарегистрировано 47 911 человек, из них в 777 случаях личности преступников удалось установить благодаря антропометрическим данным; «портретная галерея» сыскной полиции пополнилась 20 252 фотографиями.