Рудольф Баландин - 100 великих экспедиций

Это суждение имеет непосредственное отношение к нашей эпохе. Все основные беды и трагедии современности определяются непомерным стремлением к роскоши многих миллионов имущих капиталы и власть. Их не удовлетворяет нормальный комфорт. Им требуется как можно больше личной собственности, роскоши и главного критерия богатства – денег. Ради этого они не считаются ни с земной природой, ни с другими людьми и народами.

Во времена Гончарова наиболее алчной державой была Великобритания, «владычица морей». О ее гражданах русский писатель отзывался без особой симпатии: «Обращение англичан с китайцами, да и с другими, особенно подвластными им народами не то чтоб было жестоко, а повелительно, грубо или холодно-презрительно, так что смотреть больно. Они не признают эти народы за людей, а за какой-то рабочий скот».

«Бесстыдство этого скотолюбивого народа доходит до какого-то героизма, чуть дело коснется до сбыта товаров, какой бы он ни был, хоть яд!» (в ту пору англичане вели «опиумную войну», отравляя наркотическим ядом китайцев). Как отметил Гончаров, поставка опиума постоянно увеличивалась, достигнув четыре пятых от стоимости всех товаров, ввозимых в Китай.

«Не знаю, кто из них кого мог бы цивилизовать: не китайцы ли англичан своей вежливостью, кротостью и умением торговать тоже».

Странное вроде бы суждение. Разве не европейская цивилизация стала господствовать в мире? Разве не доказала она этим свое превосходство? Разве не она превратилась во флагмана научно-технического прогресса? И чем лучше западной цивилизации российское крепостное право? Уж не ретроград ли русский барин Гончаров, сторонник патриархальных порядков?

Нет, он прекрасно понимал достоинства технического прогресса. Его не умиляют красавцы-парусники. Он восхищается паровыми машинами, освобождающими мореплавателя от власти ветра и морских течений. Человек получает возможность властвовать над природой, превозмогать буйство земных стихий…

«Про природу Англии я ничего не говорю: какая там природа! ее нет, она возделана до того, что все растет и живет по программе… С деревьями, с травой сделано то же, что с лошадьми и с быками. Траве делается вид, цвет и мягкость бархата… Все породисто здесь: овцы, быки, собаки, как мужчины и женщины. Все крупно, красиво, бодро; в животных стремление к исполнению своего назначения простерто, кажется, до разумного сознания, а в людях, напротив, низведено до степени животного инстинкта…

Не только общественная деятельность, но и вся жизнь всех и каждого сложилась и действует очень практически, как машина».

Казалось бы, что во всем этом плохого? Разве не видим мы пример, достойный подражания? Зачаток той идеальной сферы разума, ноосферы, построенной рационально и на научной основе? (Если, конечно, отвлечься от благодатных природных условий Британии, а также от ее политики ограбления и закабаления других стран.)

Но вот вопрос: каким становится сам человек?

По мнению Гончарова, он превращается в придаток механической природно-технической общественной системы. Человек все более уподобляется машине, призванной выполнять конкретную работу по своей узкой специальности, получая за это определенную плату. Он становится «добродетельным по машине, по таблицам, по требованию». Получается цивилизованное стадо потребителей благ, доступных каждому в соответствии с его капиталом и положением в обществе.

Выходит, переходя от дикости к цивилизации, обретая комфорт и роскошь, преображая на свой лад окружающую природу, человек, сам того не замечая, превращается в подобие машины, утрачивает смысл своего существования как разумной, одухотворенной, творческой личности, устремленной к высоким идеалам добра, свободы, справедливости, братства.

Вот на какие мысли наводят результаты почти кругосветного путешествия русского писателя на фрегате «Паллада». И такие результаты экспедиции важнее, пожалуй, ее научных, торговых или дипломатических достижений.

Только во второй половине XIX века началось достаточно планомерное и профессиональное изучение природных условий Сахары. А в первые десятилетия главной задачей было описание хотя бы в общих чертах географической обстановки на отдельных территориях этого обширного региона и составление топографических карт. (Основные цели были прежде всего политико-экономическими: индустриально развитые страны Европы старались прибрать к рукам обширные пространства, расположенные южнее Атласских гор.)

Даже сравнительно скромная задача – предварительная разведка – была не только трудной, но и опасной. Суровость природы усугублялась нестабильной социально-политической ситуацией, бесчинствами кочевников, многие из которых стали предпочитать бандитский промысел.

Одним из наиболее удачливых и успешных исследователей этого периода был немецкий историк, филолог и географ Генрих Барт, участник крупной английской экспедиции. Их караван вышел из Триполи в конце марта 1850 года. Они направились в Мурзук не по караванным путям, а напрямик, через возвышенности. Он писал:

«Ширина этой каменистой и безлюдной пустыни (хамада – по-арабски) с юга на север составляет около двухсот сорока километров, и потребовалось шесть длинных дневных переходов, чтобы дойти до ближайшего достоверно известного колодца Эль-Хасси.

Сколь дурной славой ни пользовалась бы хамада из-за своей полной оголенности и всякого отсутствия воды, она все же не вполне отвечает представлениям, сложившимся у европейцев о характере африканской пустыни. Я был поражен, увидев, что на всем ее протяжении там и сям можно встретить участки свежей, хотя и скудной зелени. Это обстоятельство крайне важно для выносливости верблюдов».

Экспедиция пришла в Мурзук 6 мая. Через некоторое время они двинулись на юго-запад, в Гат (или Рат). По пути Барт едва не погиб, пожелав осмотреть скалистые отроги гор Идин, о которых у местных жи – телей была дурная слава (торчащие скалы причудливых очертаний были подобны завороженным чудищам, демонам). Не рассчитав свои силы и без навыка маршрута в пустыне, Берт быстро ослаб, заблудился и едва не умер на второй день. Тем более что днем ориентироваться в раскаленной пустыне мешают миражи, а когда ночью он увидел вдали костер, то не имел сил идти. Его обнаружил по следам араб на верблюде.

После Гата (Рата) они прошли горы Тассили. Там Барт увидел несколько наскальных изображений, но не придал им серьезного значения. По пути на них нападали банды кочевников. От одних они отбивались, другим вынуждены были платить «пошлину». В горах Аира бандиты потребовали от трех европейцев (руководитель Джеймс Ричардсон, Адольф Овервег и Барт), чтобы они отреклись от христианства, угрожая смертью. Пришлось откупаться товарами: материальные интересы этих ревнителей ислама оказались значительно сильнее религиозной веры.