Анатолий Терещенко - «Оборотни» из военной разведки

— Милый, сбегай на рынок. Надо запастись продуктами для узкого представительского мероприятия. Возьми… — он стал перечислять список желаемого.

Анатолий быстро записывал в блокнот. Настроение снова забило голубым фонтаном. «Значит, посол говорил не обо мне, если Ильич продолжает доверять выполнение личных заданий», — подумал Анатолий.

Судьба поворачивалась к нему лицом. Он был вне подозрений!.. Значит, возможна встреча с Нади.

Наконец день назначенной встречи настал. Он вышел из посольства, направился к оговоренному месту и думал о предстоящей встрече с женщиной, вскружившей ему голову. Снова городская суета сует — машины, людские толпы, какофония звуков, торговые ряды базара…

На месте встречи Нади не было. Он прождал минут сорок — никого. Прочесал несколько раз квартал, но опять же любимой дамы не обнаружил. Пришлось, несолоно хлебавши, отправиться в посольство. Сладкие раздумья сменились унылым оцепененьем, из которого его вывел скрип тормозов неожиданно поравнявшейся с ним автомашины. За рулем сидел мужчина лет за сорок, одетый в светлую сорочку с воротником «стойка».

— Садитесь, молодой человек, подвезу, — предложил услужливо незнакомец и открыл дверцу.

Анатолию показалось лицо водителя знакомым. Усталость от пешей прогулки и невыносимый зной сделали своё дело — он нырнул в лимузин.

— Здравствуйте, товарищ Филатов. Привет вам от Нади, — мило улыбнулся незнакомец и внимательно посмотрел в глаза пассажиру. — Я знакомый Нади. Меня зовут Эдвард Кэйн. Вас зовут Анатолий?

— Да!..

После этого водитель раскрыл папку и вытащил оттуда толстый конверт из желтой бумаги с блестящими зажимами на верхнем клапане. Он положил его на колени офицеру.

— Нади просила просмотреть содержимое конверта прямо в машине и вернуть ей те фотографии, которые вам не понравятся.

Анатолия взволновала и заинтересовала передача. Он быстро разогнул металлические дужки конверта и обнаружил в нем пачку цветных фотографий высокого качества. Вот они с Нади в городе: у книжного магазина, в машине, у дома. А затем… Затем… кровь ударила в голову, застучало в висках, лоб мгновенно покрылся испариной, к горлу подкатывал тошнотворный комок, а сердце готово было выпрыгнуть из грудной клетки.

На фотографиях — два обнаженных знакомых тела в разных позах и под причудливо порнографическими ракурсами. Розоватый оттенок кожи на снимках придавал более высокий уровень сексуальности. Вот его пьяная физиономия лежит на бёдрах женщины, а вот он щекой коснулся груди, а вот… «Она раздевалась неторопливо, — вспомнил Анатолий, — как профессионалка из стриптиза, со знанием дела… стерва, стерва, как же я не догадался? Она ведь позировала, точно зная места расположения фотообъективов».

Потом он повернулся к Эдварду и с деланной суровостью спросил:

— Это что, шантаж компрматериалами?

— Нет, просто зафиксированные на века приятные мгновения, обретшие, как говорят философы, материализованную форму, — ядовито заметил водитель и тут же добавил: — Нади не ищите, она срочно вылетела в Штаты, однако просила не волноваться, так как эти свидетельства взаимной близости останутся приятными воспоминаниями не только для вас, но и для неё. Возможно, она скоро вернется, — всё будет зависеть от вас и от тех обстоятельств, которые сложатся вокруг вас обоих…

Монолог продолжался, но Филатов его уже не слушал, окончательно убедившись, кто такая Нади и её знакомый. Он брезгливо взглянул на конверт, а затем на Кэйна. Мысли барахтались в поиске достойного ответа. Анатолий даже не заметил, как машина остановилась в глухом переулке позади посольства. Эдвард открыл дверцу и тихо промолвил:

— Друг, мы скоро встретимся. Удачи тебе. Не обижайся, мы сделали то, за что ты нас будешь благодарить. У тебя появятся деньги — большие деньги. А конверт правильно, что не взял.

Затем он высадил пассажира, и машина стремительно рванула с места. Бледным, усталым и опустошенным выглядел Филатов. Когда вошел на территорию посольства, показалось, что его состояние видят многие. От случившегося делалось страшно, но инстинкт самосохранения подсказывал: возьми себя в руки, успокойся, надо выглядеть и действовать, как обычно — раскованно с товарищами и предельно собранно с начальниками.

Начались кошмарные дни тягостных раздумий. У труса страх гипертрофируется. То хотелось во всем признаться, то наложить на себя руки, то пойти на развитие отношений с американцами.

Всё решил праздник 23 февраля 1974 года, организованный в посольстве СССР. На банкет были приглашены иностранные гости. От американской стороны был первый секретарь посольства США в Алжире господин Эдвард Кэйн. Он держался в стороне от Филатова, узнавшего янки сразу же и с трепетом ожидавшего контакта с ним. Всё, однако, произошло, как в кино, — незаметно и естественно. Улучив момент, Кэйн передал советскому офицеру визитную карточку с адресом виллы хозяина.

— Приходите в субботу. Я буду ждать на вилле. По адресу найдете. Желательно вечером, после восемнадцати, — быстро проговорил американец.

— Хорошо, — был краткий ответ Филатова, понимавшего, что он остановился на третьем варианте развития событий. Он решил пойти на переговоры с разведчиком.

Вечером назначенного дня Анатолий подошел к вилле Эдварда. Озираясь по сторонам, он прошмыгнул в калитку и вскоре оказался в комнате с улыбающимся хозяином.

— Добрый вечер, господин Кэйн.

— Здравствуйте, господин Филатов. Я думаю, вы не будете обижаться на нас, на меня. Поймите, я не враг ваш, а друг, желающий только добра.

Выпили по чашке кофе. Майор немного расслабился. Беседа начала завязываться, появилась даже непринужденность. Политических вопросов не касались. Антисоветского прессинга не ощущалось. Доброжелательный тон Кэйна действовал на гостя успокаивающе.

— Я предлагаю профессиональную дружбу. Выражаясь коммерческим языком, — деловое сотрудничество, от которого выиграют обе стороны, потому что прекрасно знаю, кто вы и чем занимаетесь. Вы же догадываетесь, кто я. Вам для служебного роста нужна информация, мне она тоже необходима, — вкрадчивым голосом, словно боясь кого-то спугнуть, продолжал американец.

Вопросы сыпались четкие, продуманные, требующие безобидных на первый взгляд ответов. И ещё Анатолию показалось, что Эдвард достаточно глубоко информирован по личному составу резидентур КГБ и ГРУ в Алжире, обстановке в советской колонии, закупкам товаров её обитателями и даже по местным сплетням.

Майор уступал молча. Загнанный, как ему казалось, в тупик, он видел перед собой только стену. Он сдался…

Перед уходом Кэйн подарил «русскому другу» дорогую зажигалку, заметив не без лирического оттенка;