Анатолий Терещенко - «Оборотни» из военной разведки

Бойня в Чечне не консолидирует общество, а разъедает его. Начало положили некоторые вожди Страны Советов, искусственно нарезав границы там, где их никогда не было. Однако после открытия «зеленого света» стрелочником-строителем Ельциным поезд под названием «Россия» покатился неуправляемым в сторону дурацкой суверенизации. Это не ошибка политика, а его преступление. Уже сейчас появляются признаки маленьких госграниц меж областями, не говоря уже об автономных республиках, объявивших суверенитет. Регионы уходят от налогов. Легче стало воровать местечковым князькам.

Понятие «россиянин» в царское время и при существовании СССР имело право на жизнь, потому что оно цементировало общество великих держав — Российской империи и Советского Союза. Теперешняя Россия, как и другие государства СНГ, — это выломанные с остатком штукатурки искошенные кирпичи из стены державности.

Нынешние же политики и военные никогда не читали гоголевскую «Духовную прозу». Если бы ознакомились с этим шедевром, то позора чеченского никогда бы не обрели. В главе под названием «Занимающему важное место» Николай Васильевич писал: «Поедете вы на Кавказ — вы прежде всего пристально осмотритесь… Вы, как ученик, сначала будете узнавать. Вы не пропустите ни одного старого офицера, не расспросив о его собственноличных схватках с неприятелем, зная, что только из знанья подробностей выводится знанье целого. Вы заставите всех рассказать себе порознь все подвиги бранной и бивачной жизни; расспросите и цициановцев, и ермоловцев, и офицеров нынешней эпохи и, когда заберете все, что нужно, обнимете все частности, соедините все отдельные цифры и подведете им итог — выйдет в итоге сам собою план полководцу: не нужно будет и головы ломать, ясно будет как день все, что вам нужно делать. И когда весь план будет уже в голове вашей, вы и тогда не будете торопиться; христианское смиренье вас к тому не допустит.

Не объявляя его никому, вы расспросите всякого замечательного офицера, как бы он поступил на вашем месте; вы не оставите неуслышанным ни одного мнения, ни даже совета от кого бы то ни было, хотя бы от стоящего на низком месте, зная, что иногда Бог может внушить и простому человеку умное мнение.

Для этого вы не станете собирать военных советов, зная, что не в преньях и спорах дело, но поодиночке выслушаете каждого, кто бы ни захотел с вами поговорить. Словом, вы всех выслушаете, но сделаете так, как повелит вам ваша собственная голова; а ваша собственная голова повелит вам разумно, потому что всех выслушает…»

Не хочет нынешняя власть прислушаться к разуму и правде простых людей, в друзья и поводыри она взяла глупость и ложь.

Как-то к Стороженко зашел друг по службе, ставший генералом, часто вылетавший в Чечню в служебные командировки.

— Знаешь, Николай, — заметил он, — я понял одно в этой авантюре: крупное чиновничество в Москве заинтересовано поддерживать войну, потому что оно делит навар с нефтяными королями. Заметь, бомбили практически всю республику, а завод по переработке тюменской нефти и другие промыслы ни федералы, ни абреки не тронули. А вот другой парадокс этой войны: идет сеча, а деньги, большие деньги, направляются на какое-то строительство. Какого черта восстановление при бойне? Вот где взрывами списываются деньги налогоплательщиков и расползаются по грязным карманам.

— Ты прав, Володя, но я вижу ещё один феномен. Это первая война, которая в печати, на радио и телевидении показывается соотечественникам глазами и голосами врага — вооруженных и воюющих сепаратистов. Солдаты и офицеры — сыновья рабочих и крестьян — изображаются уродами, вампирами, рохлями. СМИ их просто размазывают, тогда как об истинных инспираторах войны молчат.

— Кто платит, тот и заказывает музыку, — вставил генерал.

— Я думаю, это не просто солидарность неких изданий и телестудий из-за финансовой зависимости их от «денежных мешков», в том числе и противной стороны. Это показатель также дикого кризиса нашего общества…

Сын Николая вернулся с войны живым и без ранений, чего не скажешь о психике. Он больше молчал, жаловался на цветные сны, в большинстве случаев с кроваво-красным фоном. О его поведении больше рассказывали сослуживцы, считая, что с ним в разведку можно было идти в любую минуту.

Такая оценка сына — высшая награда для отца.

Несколько лет назад Николаю довелось пройти речным круизом на теплоходе «Молдавия» по голубой дороге Европы — Дунаю — от Будапешта (Венгрия) до Пассау (Германия) и обратно.

Для Стороженко Венгрия осталась в памяти страной лейтенантской юности, где в гарнизонах он нарабатывал опыт живого контрразведывательного ремесла. Венгерскую столицу он любил и знал хорошо, поэтому прилёт в Будапешт освежил приятные воспоминания тридцатилетней давности.

Аэропорт, автобус, размещение на теплоходе, обзорная экскурсия по городу — и «Молдавия» тронулась в путь в сторону Австрии. Прошли Словакию и, наконец, оказались в Германии, в городе Пассау. Кстати, в этом городке работал таможенником отец бесноватого фюрера, а сам юный Адольф здесь же чуть не закончил свое земное пребывание. Он тонул на реке Инн, и его спас сверстник, которого Гитлер потом, со слов гида, сгноил в концлагере как оппозиционера.

Стороженко знал, что недалеко от Пассау расположена столица Баварии Мюнхен, где зарождалось нацистское движение и где будущими фашистами в ноябре 1923 года был организован «пивной путч» с целью сбросить баварское правительство, а затем пойти на Берлин и ликвидировать ненавистную им Веймарскую республику. Тогда у них ничего не получилось, а самого фюрера власти упекли в темницу, сделав его узником камеры № 7 Ландсбергской тюрьмы. Николаю хотелось побывать в этом городе и взглянуть на приснопамятный пивной подвал, откуда капитан Эрнст Рэм призывал к действиям.

Экскурсия в Мюнхен состоялась… Подвал предстал во всем великолепии: играл небольшой духовой оркестр, заводилой, конечно же, был трубач-виртуоз.

За дубовыми длинными столами сидели с литровыми кружками пива краснощекие баварцы в традиционных костюмах — кожаных бриджах и зеленых жилетках под тёмно-зелёным сукном курток. Они гоготали с неподдельной искренностью, живо обсуждая какие-то, вероятнее всего, смешные истории. Сновали молчаливые официанты. Николай с женой тоже присели за столик.

Заказали по кружке знатного золотистого местного напитка.

Вдруг к ним подошел старик-незнакомец и на ломаном, но достаточно понятном русском языке спросил: