А. Зорин - Индейская война в Русской Америке

Но сдержать темпы русской колонизации подобные столкновения не могли. Промысел морского бобра (калана) ширился. Байдарочные флотилии продолжали отправляться к берегам страны тлинкитов. В 1794 г. на юг были отправлены Егор Пуртов и Демид Куликалов во главе партии, в состав которой входили 10 русских и более чем 900 кадьякцев и чугачей, 31 мая 1794 г. партия остановилась в окрестностях селения тлинкитизированных индейцев-эяков. Эскимосы, а вслед за ними и русские, называли их угалахмютами или угаленцами ("Угалягмутское жило"). Селение было покинуто жителями, укрывшимися в лесу при виде приближающейся многочисленной флотилии чужаков. Чтобы отыскать и "замирить" индейцев, Пуртов выслал нескольких человек в лес, откуда доносились время от времени какие-то голоса. Разведчики пошли вдоль берега реки; до них доносился запах дыма и детский крик. По этим ориентирам они вышли на индейское стойбище, ворвались в него и, стремительно разоружив опешивших эяков, захватив в заложники их вождя. Однако на обратном пути индейцы подстерегли партовщиков у переправы и замешкавшийся толмач Игнатий Бочаров был заколот двумя воинами с копьями, внезапно выбежавшими из лесу. Позднее Пуртов несколько иначе рассказывал об этом случае англичанам из экспедиции Дж. Ванкувера. С его слов они записали: "Здесь Пуртов встретил от пятидесяти до шестидесяти природных жителей, которые вероломным образом умертвили одного из русских, в то время, как он спал в небольшом отдалении от прочих. Открытие сего преступления произвело между обеими сторонами стычку, при которой было убито шесть человек туземцев, а начальник их взят в плен." 24В рапорте на имя Баранова события эти излагаются иначе и в иной последовательности: у Пуртова были основания, чтобы представить себя англичанам в виде жертвы "коварных дикарей", что ему вполне удалось.

Пленного тойона и его брата одарили подарками и уговорили вернуть своих людей в селение: "3-го июня пришли те угалягмутские народы в табар, одаря их подарками переписав их семьями взяв от них аманат 7-мь человек… и тойон самоохотно пожелав с нами следовать до бухты Якутат, оставя у них на том жиле билет прописывая, што они приведены в подданство всероссийской державы…" 25Тот же тойон дал русским объяснение по поводу нападения на лагерь Баранова в 1792 г. Эяки уверяли, что они условились тогда с якутатцами произвести набег на чугачей и теперь "считают себя виновными, поначалу не знали они што руские, сочли за Чюгацких народов", а относительно захваченных в тот раз четырёх чугачских аманатов было сказано, что "они увезены в Колюжи в бухту Якутат и… там померли".

Пуртов продолжил свой путь, двигаясь к Якутату. Приближение его партии побуждало индейцев оставлять свои селения и укрываться в лесах. В посёлках оставались одни собаки, что немало удивляло англичан с кораблей Дж. Ванкувера. Вероятно, индейцы принимали промысловую партию за военный отряд, идущий мстить им за нападение 1792 года. Пуртов же в беседах с британскими моряками представлял аборигенов "вероломным и жестоким племенем, содержащим его многочисленный отряд в беспрестанном беспокойстве", что показывает сколь неуверенно чувствовал он себя в этой неизвестной и, видимо, враждебной стране. Англичане сделали из этого всего вывод, что "вероятно в прежние времена русские употребляли насильственные меры для принуждения обитателей сей бухты вступить с ними в сношения; сие однако совершенно опровергал Пуртов, который утверждал, что доселе ещё не бывало никакой стычки между сими народами и их новейшими русскими посетителями." 26

Оказавшись во враждебной стране, русские постоянно держались настороже, помня, что случилось с лагерем Баранова в Нучеке. Заложники хорошо охранялись на случай нападения, а оружие всегда держалось под руками. "Копья их… были поставлены возле каждого шалаша, готовые к оборонительному действию; также хорошо были расположены их кинжалы и другие оружия", – отмечает Дж. Ванкувер. 27

С помощью эякского тойона Пуртову удалось завязать отношения с якутатскими вождями. Из поездки в Якутат тойон вернулся с сыном местного вождя, отданного в аманаты. Кроме того он привёз с собой "три посоха, убранные короткими суклями и орлиными перьями и обвешаны бобрами по их обычаям в знак… дружества". В ответ якутатцам были посланы посохи, украшенные бисером и корольками, а взамен тойонского сына партовщики оставили "кадьяцкого нашего Семёна Чеченева в залог". Предварительный обмен заложниками состоялся.

Однако, несмотря на это, появление близ стоянки небольшого тлинкитского отряда немало встревожило Пуртова и даже "ввергло весь русский отряд в немалое беспокойство и заставило их делать все приготовления для обороны." Переговоры о мирных сношениях вели через посредство эякского тойона. Наконец было снаряжено посольство в само индейское селение. Когда послы приблизились к берегу, навстречу им из своего дома вышел якутатский тойон "и множество с ним народу, зделали они пляску… потом просили приставать и как скоро пристали, в тот час подбежав к байдаре человек до 20-ти взяли на руки нас, сидячих в байдарке, принесли к их селению, стоящему на пригорке. Тайон просил в юрту, пришед угощал столом, поставлена была палтосина и еловая кора с жиром и ягодами глубеникой, подарил 2 бобра." 28Посланцы Пуртова в свою очередь вручили тойону бисер и медные кольца и пригласили посетить стоянку партии, но согласился на это он лишь после повторного приглашения и с непременным условием, чтобы взамен него в селении был оставлен заложником именно русский. Пуртову пришлось пойти ему навстречу и оставить среди якутатцев одного из своих спутников, Ахмылина.

Тойон прибыл к стоянке рано утром на большом резном каноэ в сопровождении 12 человек. Кадьякцы приветствовали его прибытие песнями и индейцы отвечали им тем же. Не выходя на берег вождь произнёс речь, в которой употребил "всё своё красноречие для определения точного протяжения границ их [тлинкитов] земли и показания несправедливости русских убивающих и уносящих оттуда морские выдры, не делая за то ни малейшего вознаграждения. Кончив изложение всех сих жалоб с большой важностию и силою, он послал Пуртову одну шкуру морской выдры, по принятии им оной, поднялся с обеих сторон большой крик, за которым последовало опять пение, коим заключались сии приготовительные обряды." 29После этого вождь сошёл на берег и тотчас послал за прочими своими людьми, которые не замедлили прибыть в количестве 50 человек – "они имели у себя 6 отличных ружей, в лучшей исправности; сверх того, каждый имел при себе большой железный кинжал, висящий у них на шее, в готовности к немедленному употреблению." 30