Абдурахман Авторханов - Происхождение партократии

Труднее оказалось Ленину избавиться от лидеров эсеров. Эти ни о какой эмиграции думать не хотели. Ленину, по его словам, не так страшна была русская буржуазия во главе с Милюковым, как страшны были главари «мелкобуржуазной демократии» Мартов и Чернов, которые действуют, по Ленину, «частью по глупости, частью по фракционной злобе на нас, а главным образом по объективной логике их мелкобуржуазно-демократической позиции» в пользу Милюкова (Ленин, 4-е изд., т. 32, стр. 481).

Гораздо труднее и продолжительнее оказалась борьба с партией эсеров, члены которой убили Володарского, Урицкого, ранили Ленина, поднимали восстания. Кремль решил сокрушительным ударом обезглавить партию эсеров. 28 февраля 1922 года ГПУ производит повальные аресты и предает суду Верховного трибунала 47 членов ЦК и активных деятелей партии эсеров по обвинению в «заговоре» против советского правительства. Это означало, что всем арестованным виднейшим вождям двух русских революций – 1905 и 1917 гг. – неминуемо грозит смертная казнь. Демократическая и рабочая печать во всем мире подняла против этого широкую кампанию. «Заграничная делегация партии социалистов-революционеров» опубликовала в газете «Голос России» в Берлине от марта 1922 года воззвание «К социалистическим партиям всего мира». В воззвании указывалось, что большевики решили физически уничтожить своих противников путем фальсификации обвинения в контрреволюционной деятельности самой революционной из всех русских революционных партий. Призыв был подхвачен всей мировой печатью. Даже некоторые западные лидеры Коминтерна присоединились к протесту (К. Цеткин и др.).

Ленину пришлось согласиться на созыв совместной конференции трех Интернационалов – II, II 1/2 и III Интернационала – по вопросу о суде. На конференции от Коминтерна и ЦК РКП участвовали Бухарин и Радек. Лидер английских лейбористов Макдональд от имени II Интернационала потребовал от представителей Коминтерна и ЦК РКП гарантию, что к арестованным не будет применена смертная казнь и что председатель II Интернационала Вандервельде будет допущен в суд в качестве защитника подсудимых. Бухарин и Радек эти условия приняли, что вызвало решительное недовольство Ленина. В статье «Мы заплатили слишком дорого» Ленин писал, что «наши представители поступили неправильно, приняв эти два условия», но все-таки Ленин, хорошо чувствуя возмущение общественного мнения во всем мире преданием суду старых русских революционеров, добавлял: «Но я думаю, что рвать подписанного соглашения нам не следует» («Правда, 11 апреля 1922).

Но прежде чем судить эсеровских лидеров и для того, чтобы вообще узаконить террористическую систему властвования большевизма, Ленин самолично ввел в Уголовный кодекс РСФСР пресловутую статью 58. В письме к наркому юстиции от 17 мая 1922 года Ленин так обосновал свою инициативу: «В дополнение к нашей беседе посылаю Вам набросок дополнительного параграфа. Основная мысль ясна: открыто выставить принципиальное положение, мотивирующее суть и оправдание террора, его необходимость. Суд должен не устранять террор, а объяснить и узаконить его принципиально…» (Ленин, Соч. т. ХХVII, стр. 297).

Суд состоялся в Москве 8 июня-7 августа 1922 года. Лидеры эсеров превратили суд в трибуну пропаганды своей программы и разоблачений террористической практики большевизма. Вождь эсеров и руководитель их ЦК Гоц заявил: «Мы выполним свой долг, какая бы участь нас здесь ни ожидала», член ЦК эсеров Гендельман сказал: «И мертвые, и живые мы будем вам опасны», третий член ЦК Тимофеев, как бы обращаясь к лидерам большевизма, сделал вызов: «Вы получите наши головы, чтобы положить их к ногам Коминтерна, но чести нашей вы не получите (М. Вишняк, Годы эмиграции. Hoover Institution Press, Stanford University).

Суд приговорил 12 человек к смертной казни, в том числе Гоца, Гендельмана, Тимофеева, Донского, Ратнер. Президиум ВЦИК утвердил приговор, но привести его в исполнение большевики все-таки не осмелились. Троцкий предложил Ленину более чем блестящий выход. Вот этот выход в рассказе самого Троцкого: «Приведение его (смертного приговора. – А. А.) в исполнение означало бы неотвратимо ответную волну террора. Ограничиться тюрьмой хотя бы и долголетней, значило бы просто поощрять террористов, ибо они меньше всего верили в долголетие советской власти. Не оставалось другого выхода, как поставить выполнение приговора в зависимости от того, будет или не будет партия (эсеров. – А. А.) продолжать террористическую борьбу. Другими словами: вождей партии превратить в заложников. Первое свидание мое с Лениным после его выздоровления произошло как раз в дни суда над социалистами-революционерами. Он сразу присоединился к решению, которое я предложил: «правильно, другого выхода нет» (Л. Троцкий, «Моя жизнь», ч. II, стр. 211-212).

Таким путем Ленин избавился и от партии эсеров. Для окончательной консолидации режима монопартийной диктатуры надо было обезвредить еще две социальные группы, которые сыграли в истории русского государства и русского общества выдающуюся роль: это интеллигенция и православное духовенство. В духовном подготовлении всех трех русских революций влияние русской радикальной интеллигенции ничуть не уступает тому влиянию, которое энциклопедисты оказали на подготовление Великой Французской революции. Но энциклопедисты боролись против абсолютизма монархического вовсе не для его замены другим, революционным абсолютизмом. В фокусе всех их страстей стоит свободный человек как высшая ценность всех ценностей. Когда революция, сметая старые устои, начала создавать новый порядок перманентного террора якобинцев, то те из энциклопедистов, которые еще остались в живых, оказались в лагере врагов нового абсолютизма. Так случилось и с русской не только демократической, но и радикальной интеллигенцией. Она подготовила духовно революцию 1905 года, но когда увидела ее кровавый лик, она в значительной части отвернулась от нее («Вехи»). Она подготовила духовно Февральскую революцию и приняла ее, но она осудила и решительно отвернулась от Октябрьской революции. Ничто Ленин так глубоко не презирал, как эту антибольшевистскую интеллигенцию. Поэтому он предоставляет полную свободу рук «рыцарю революции» по кровопролитию – Дзержинскому – расправиться с русской интеллигенцией по усмотрению его учреждения. В результате – преследование, аресты, расстрелы, бегство и массовые высылки за границу элиты русской политики, науки, искусства, религии.

Но выселять можно людей, а вот остаются еще исторические памятники и сокровища религиозного зодчества, которые напоминают о мощи и величии былого «проклятого времени», их ведь не выселишь – их начинают просто уничтожать. Если этот беспримерный после варваров вандализм не завершился тотальным уничтожением всех памятников старины и всех русских соборов, то только из-за усилия нескольких «болельщиков» старой культуры и архитектуры среди большевиков, вроде Луначарского и Максима Горького. Когда «болельщики» старались спасти не только вещи, но и людей, которые их создали или их обслуживают, то Ленин с раздражением их отчитывал. Что стоит, например, письмо, которое Ленин написал М. Горькому 15 сентября 1919 года о русской интеллигенции. Ленин пишет, что русская интеллигенция – это лишь «интеллигентики, лакеи капитала, мнящие себя мозгом нации. На деле это не мозг, а г…» (Ленин, ПСС, т. 51, стр. 48).