Николас Хеншелл - Миф абсолютизма. Перемены и преемственность в развитии западноевропейской монархии раннего Нового времени

Есть и более серьезное основание пересмотреть представление об интендантах как о разрушителях, призванных поколебать власть влиятельных группировок знати и корпоративных органов. Интенданты не могли ра-

»Mettam R. 1988. P. 214-215.

2Campbell P. R. 1988. TheAncien Regime in France. Basil Blackwell. P. 52. 3Met.tam R. 1977. G overnment and Society in Louis XIV's France. M acmillan, passim.

ботать без них. Интендант Прованса признавался королевским министрам в своей беспомощности перед объединившейся против него местной эли–той. 1Правильнее было бы сравнить интендантов со специалистами, направленными исправлять нарушения и совершать добрые дела, проводить юридическую экспертизу там, где ранее она была неосуществима и в целом создавать более привлекательный образ государства. Союз с местными властными группировками был важен тогда, когда интендантам следовало наладить связи между центром и периферией. Это способствовало укреплению веры в то, что и в теории, и на практике они олицетворяли собой антитезу старому способу управления. Назначение интендантов из рядов членов парламентов подчеркивало их связь с традиционной системой. Многие из них сами были клиентами придворных группировок знати или же лично рекомендовались губернаторами провинций, в которые их предполагалось направить. Будучи робенами, они тесно сотрудничали с губернаторами, принадлежавшими к «дворянству шпаги», и использовали их патронатную сеть, одновременно создавая свою собственную. 2Управление по–прежнему основывалось на личных связях в системе клиентелы, а не на безликих приказах, передаваемых по бюрократической цепи. В последнее десятилетие многие явления, описанные выше, широко обсуждались историками, однако глубинное значение термина «абсолютизм» привлекло меньше внимания. Останется ли пересмотренное представление об интендантах неотъемлемой составляющей понятия «абсолютизм» или же перейдет на периферию его концепции? Доказывает ли деятельность интендантов использование «абсолютистских» методов? Эти вопросы по–прежнему ждут ответов. Эммануэлли попытался объяснить возникновение подобной неразбери–хи. 3Историки XIX века стали использовать понятие «абсолютизм» для характеристики режимов современной Европы раньше, чем начали проецировать его на прошлое (см. главу 9). Этот термин отражал их презрение к интересам провинций и одержимость идеей подъема централизованного национального государства. Они охотно сделали интендантов прототипами современных префектов и других проводников унификаторской деятельности, работавших в эпоху Третьей республики. Поэтому создалось ложное впечатление, что интендантов использовали против тех структур, которые правительство стремилось уничтожить или подавить. Оно возникло

iMettam R. 1988. P. 211-212.

2 Harding R. R. 1978. Anatomy of a Power Elite: the Provincial governors of early

modem France. Yale University Press. P. 189-190.

3 Emmanuelli F. — X. 1981. Un myth de Vabsolutisme bourbonien; l'intendance du

milieu du XVIIe siècle à la fin du XVIIIe siècle. University of Aix‑en‑Provence.

P. 174-176.

и потому, что пропаганда Бурбонов была принята всерьез. Историки оказались одурманенными сильнодействующей пропагандистской смесью, составленной из реального образа интендантов, и того, как они сами стремились себя представить публике. Широкие полномочия этих должностных лиц заставили ученых поверить в то, что они действительно подавляли традиционные властные группировки. К сожалению, все это было пропагандой, призванной держать в благоговейном страхе провинции. 1Опасно воспринимать тексты официальных распоряжений чересчур поверхностно, не пытаясь понять их истинный смысл.

Если само существование постов интендантов еще не доказывает того, что они были эффективным орудием «абсолютизма», то чиновники, приобретавшие свои должности, или офиссье также не были свободны от недостатков, обнаружившихся уже во времена Ришелье. В эпоху Людовика XIV их число составляло около 60 000 человек. На низших ступеньках располагались чиновники, занимавшиеся сбором налогов, в то время как большинство судейских должностей позволяло получить титулы «дворянства робы». Они занимали промежуточное положение между должностями, полномочия которых основывались на авторитете короля, и должностями с независимой властью. Хотя офиссье и были королевскими чиновниками, теоретически обязанными подчиняться приказам, издаваемым властью королевской прерогативы, наследственный характер должности обеспечивал им независимость, которой не обладали те, кто был обязан своими полномочиями непосредственно королю. Называть их бюрократами неверно. Они без колебаний отдавали предпочтение личным интересам, когда те вступали в противоречие с интересами общества: идеалов честного служения государству не существовало. Наглядный пример отказа от сотрудничества представляет собой провал реализации сводов законов, выработанных Кольбером: эти законы бездействовали из‑за пассивности чиновников, призванных проводить их в жизнь. Правительство периодически возобновляло свои атаки на чиновников, и трибуналы проводили показательные процессы. Однако после участия офиссье во Фронде надежды избежать конфронтации не осталось. Борьба с интендантами сошла на нет, поскольку стало ясно, что новый режим предоставляет им менее значительную роль, однако повиновение офиссье не было вызвано благодарностью. Тем не менее французские чиновники вызывали зависть всей Европы. Возможность наследования формировала традиции службы. Отцы готовили своих сыновей к исполнению предстоящих обязанностей. За удовлетворительно работавшую администрацию государство платило сравнительно невысокую цену: жало-

1 Mettam R. 1981. Two‑Dimensional History: Mousnier and the Ancien Regime // History, 66. P. 229.

ванье чиновников было небольшим и примерно соответствовало процентному доходу по той ссуде, которую представляли собой суммы, выплаченные авансом за право занятия должности. 1

Основным определяющим фактором политической жизни была клиен–тела. Она оказывала серьезное влияние на «абсолютизм». Институты центрального и местного управления представляли собой лишь структуры, внутри которых действовала система клиентелы. Политика немыслима без конфликтов, однако рассматривать политику раннего Нового времени как борьбу между институтами ошибочно. Обычно соперничество разворачивалось между фракциями, внутри них. Во всех властных структурах существовало чувство корпоративной верности, но внутри каждой существовали более глубокие связи между клиентом и его патроном, которыми определялось продвижение человека по социальной и политической лестнице. Корпоративная или идеологическая позиция диктовалась интересами притесняемых или отстраненных от участия фракций. Учреждения были неоднородными по составу и действовали в соответствии с мнениями и возможностями составлявших их фракций. Монархи и министры с успехом использовали эти связи как механизмы контроля. Так как в XVII веке корона самостоятельно формировала свои вооруженные силы, то от своих клиентов она требовала политического, а не военного служения. Другими словами, она хотела от них помощи в управлении провинциями.