Николас Хеншелл - Миф абсолютизма. Перемены и преемственность в развитии западноевропейской монархии раннего Нового времени

Проблема заключалась в существовании властных структур с независимыми источниками полномочий: министры стремились найти в их лице надежных сторонников своей политики. Этот фактор слишком долго не принимался во внимание — и не удивительно, так как эти люди действовали незаметно. Однако результаты поисков, осуществленных Кеттеринг и ее коллегами, позволяют увидеть то, что до сих пор было скрыто от людских глаз. 2Схемы распространения клиентелы (см. Приложения 1 и 2 на с. 253- 255) позволяют различить мелкие мафиозные группировки, которые из дворцов и замков, расположенных в темных уголках королевства, протягивали свои щупальца к различным административным органам. Судьи высшего ранга, заседавшие в парламентах, обычно были клиентами или креатурами королевских министров: их задачей было управлять своими приверженцами внутри учреждения, чтобы приводить его деятельность в соответствие по-

1 Campbell P.R. 1988. P. 57-58.

2 Kettering S. 1986. Patrons, Brokers and Patronage in Seventeenth‑Century Fran

ce. Oxford University Press. P. 68-97.

литике правительства. Тем не менее в каждом институте обычно существовало более одной фракции, и спорный вопрос мог либо пройти, либо не пройти голосование. Тридцать девять судей тулузского парламента занимали десять высших должностей при дворе в период с 1600 по 1683 год. Двадцать шесть из них были членами фракций: пятнадцать принадлежали к одной, восемь — к другой и трое — к третьей. Лидер одной из этих группировок с помощью своих клиентов обеспечивал верность тулузского парламента кардиналу Мазарини во время Фронды. Противник мог действовать столь же успешно. Кольбер хранил досье о связях судей всех парламентов. Тем, в ком корона обнаруживала своих врагов, она прекращала оказывать покровительство, чтобы ослабить их позиции. Здесь‑то и обнаруживается ограниченность марксистской теории, в которой основной акцент делается на поддержке «абсолютизмом» аристократического «классового фронта», в то время как на самом деле корона оказывала покровительство лишь своим сторонникам. 1Хотя иногда горизонтальные классовые узы действительно могли оказаться значимыми, все же определяющими для Франции в раннее Новое время были вертикальные связи между патроном и клиентом.

То, что во Франции в ХУ–ХУ1 столетиях соперничавшие фракции манипулировали институтами, теперь является общепризнанным, хотя ранее считалось, что развитие «абсолютистского» бюрократического государства с этим покончило. Работы Мунье, Бейка, Кеттеринг и Кембелла доказывают обратное. За политическими кулисами происходило совсем не то, что отражалось на гладкой поверхности институционной жизни. Устойчивость системы отношений клиентелы свидетельствует об ограниченных возможностях бюрократической власти в правление Бурбонов. Вплоть до X I X века официальное положение в структуре формальной власти само по себе не было достаточным для приведения подчиненных к повиновению. Этого было недостаточно и для контроля за корпоративными институтами, обладавшими независимыми полномочиями. Формальная должность нуждалась в подкреплении узами личной преданности и наличием неформальных свя–зей. 2Должности государственных секретарей, учрежденные в середине XVI века, обычно назывались бюрократическими (согласно мнению некоторых исследователей, таковыми были и офиссье). Отчасти это верно. Они получали профессиональную подготовку в области юриспруденции или административного управления, выполняли разумно определенные функции, вели систематические записи, не могли покупать свои должности и

1 Beik W. 1985. Abolutism and Society in Seventeenth‑Century France: state power

and provincial aristocracy in Languedoc. Cambridge University Press, passim;

Anderson P. 1989. Lineages of the Absolutist State. Verso. P. 15-42.

2 Campbell P. R. 1988. P. 59-60.

были более ответственны перед своим господином, чем офиссье. Но наличие некоторых бюрократических черт еще не делает их бюрократами в полном смысле слова.

И государственные секретари, и другие чиновники Бурбонов своими действиями даже отдаленно не напоминали бюрократов XIX столетия. 1Они считали свои записи личной собственностью и хранили их в семейных архивах, полагая, что это место подходит для их хранения лучше, чем архивы государства, интересам которого, как думают историки, они служили. Функции, выполнявшиеся чиновником XVII века, мало соответствовали тому, что в наше время назвали бы должностными инструкциями. Они определялись, если говорить наименее бюрократическим языком, положением человека в иерархии родственных связей, которые основывались на законах общественного уважения и лояльности, совершенно чуждых XIX веку. Наше знакомство с институтом интендантства показало, что внешние проявления обманчивы. Положение человека определяло его должность, а не на–оборот. 2Важнейшим фактором была возможность оказывать влияние на короля. Поэтому в то время не было отчетливой границы между службой придворной и государственной: дворянин–постельничий, такой как, например, д'Омон, мог воздействовать на политику страны не меньше, чем государственный секретарь. Дошедшие до нас факты не оставляют сомнений в существовании плавающего айсберга, основная часть которого была скрыта от глаз стороннего наблюдателя. В письмах, дневниках и мемуарах тема патроната проходит красной нитью, а государственные архивы переполнены прошениями об оказании покровительства. Историки стали проецировать категории XIX века на людей XVII столетия. Однако вместо этого им следовало просто прислушаться к их голосам.

Провинциальные институты привязывались к центральной власти через посредников, которые распределяли королевские милости, чтобы обеспечить поддержку короны в провинции. Обычно они выходили из среды низшего и среднего дворянства, создавая противовес грандам и придворной знати, имевшей собственные группы клиентов. Прованс дает нам ярчайший пример того, как функционировала система патрон—посредник— клиент. 3Так, парламент города Экса состоял из клиентов двух соперничавших между собой gros bonnets (важных персон, «шишек»), Анри де Фор–бен–Меньера, барона д'Оппед, и Шарля де Гримальди, маркиза де Режюсс. В разное время они были посредниками, использовавшими свои связи для политического давления на парламентариев. Оппед был клиентом Кольбе-

• Campbell P. R. 1988. Р. 54.

2 Campbell P. R. 1988. Р. 60.

3 Kettering S. 1986. Р. 40-67, 104-111.

ра, который нашел в нем бесценного союзника в деле управления штатами, парламентом и муниципальными властями Прованса. Такие агенты были особенно необходимы для укрепления связей центрального правительства с южными и западными провинциями Франции.