Николас Хеншелл - Миф абсолютизма. Перемены и преемственность в развитии западноевропейской монархии раннего Нового времени

В последние два десятилетия историки активно занимались сопоставлением внутренней планировки дворцов и протекавшей в них общественной и политической жизни. В результате королевские покои стали новым видом исторических источников. Их устройство проливает свет на то, что одновременно было главной целью и организующим фактором жизни двора — на способы регулирования доступа к монарху, которому приходилось каким‑то образом ограждать себя от постоянно возраставшего числа назойливых придворных. Доступ к монарху следовало регламентировать. Его статус — или статус его министра — определялся тем, сколь долго они заставляли просителей ждать своего появления. Говорят, что кардинал Уол–си заставил одного из них ждать в передней несколько лет. В Англии проблему доступа решала длинная анфилада комнат, которую нужно было преодолеть, чтобы предстать перед королем; причем чем дальше находилась комната, тем уже был круг лиц, допущенных туда. Дворы Австрии, Испании, Саксонии, Бранденбурга и Баварии были организованы сходным образом. Версальский двор функционировал совершенно иначе. Королевская спальня в определенной мере была открыта всем желающим. Важен был тот момент церемонии пробуждения короля, когда зрителям позволялось войти: престижнее было лицезреть короля в ночной сорочке, чем в халате, небритым, а не побрившимся, в коротком парике, который он носил ночью, а не в длинном, который надевался утром. «Entrees» проходили в три этапа. Придворные ожидали в передней, покуда их не приглашали войти в спальню. Вскоре им приходилось уступать места своим менее привилегирован–ным собратьям, но каждый старался пробыть в комнате достаточно долго, чтобы оказаться замеченным королем. 1

В этом не было ничего нового. Начиная с раннего Средневековья короли были окружены церемониями и ритуалами. Однако в раннее Новое время два изменения придали традициям свежее звучание. Во–первых, теперь двор стремился обосноваться в столице, а не паразитировать, разъезжая по резиденциям знати. Создание постоянных резиденций, подобных Версалю, позволяло монархам довести искусство самопрезентации до совершенства. Во–вторых, появилось искусство барокко, ясно показавшее, насколько все прочие стили были непригодны для пропаганды королевской власти. Гиды в Шарлоттенбургском дворце рассказывают, как в 1700–х годах пришлось переписывать портреты казненного в 1660–х Великого Электора. Над скучным изображением маленького толстого человечка будто бы взмахнули волшебной палочкой, украсив его вычурными жестами и изысканными драпировками. Ловкие оформители создавали из скульптур и фонтанов, травы и деревьев, стекла и мрамора, росписей и лепнины главный символ монархии — Версаль. В искусстве визуального воздействия и контроля над аудиторией художники эпохи барокко не знали себе равных, заставляя звучать все струны человеческой души. Лебрен и Ленотр для монархии Бурбонов были теми, кем для нас является Стивен Спилберг.

За всем этим кроется стремление монархов поразить воображение людей. Им требовалось «та/вя^ая», внушительное, великолепное действо. Чем меньшими средствами принуждения они обладали, тем сильнее старались внедрить в умы подданных идею повиновения, вовлекая их в роскошный спектакль. А поскольку знать в своих замках использовала ту же схему, обстановка вокруг короля должна была производить неповторимое, поразительное впечатление. Только теперь, с помощью знатоков литературы и изобразительного искусства, историки начинают расшифровывать значение королевского антуража. Он символизировал не только власть правителя. Достоинство, справедливость, благочестие и военная мощь монарха находили отражение в произведениях пропагандистов. Праздники и процессии изобиловали аллюзиями на библейские и античные сюжеты, настраивавшие зрителя на мистический лад.

Так продолжалось начиная с эпохи Ренессанса вплоть до конца XVIII столетия, когда, как историки нередко утверждают, монархи, раскаявшись, обратились к аскетизму. Габсбургов часто называют одной из самых экономных династий — и, безусловно, одной из самых бедных. Как и их англий-

1 Baillie H. M. 1967. Etiquette and the Planning of the State Apartments in baroque Palaces // Archaeologia, 101.

ские собратья, они поздно открыли для себя удобства монументальных дворцов. В 1705 году один француз ехидно назвал венский Хофбург «неприметным»: на его лестницах не было украшений, а государственные апартаменты имели игрушечные размеры жилища буржуа. 1Но в 1670–х годах эта династия завершила в Шенбрунне строительство последнего великого дворцового ансамбля эпохи рококо, стены которого были украшены позолоченной лепниной, а потолки — розовощекими ангелочками. Габсбурги были неравнодушны и к динамичным зрелищам. В 1760 году Изабелла Пармская прибыла в Вену, чтобы выйти замуж за будущего Иосифа II, в кортеже, состоявшем почти из ста карет, запряженных шестерками лошадей, который растянулся на многие мили. Мария–Антуанетта на собственную свадьбу в Версаль приехала на столь же экстравагантном транспорте. Сама Мария–Терезия славилась умеренностью. В 1773 году во время визита к принцу Эс–тергази ее сопровождала свита всего лишь из семнадцати экипажей. Но она приехала только для того, чтобы послушать оперу.

Что же заставляло монархов так заботиться о сохранении своих прерогатив и престижа? Одной из причин стал так называемый «общий кризис» 1640–х —1650–х годов. Гипотезы, созданные в 60–х годах нашего столетия, были опровергнуты новейшими исследованиями, камня на камне не оставившими от теории, согласно которой социальные потрясения во Франции, Испании, Англии, Швеции, Голландии и России имели одинаковые причины, и первым доводом было то, что в некоторых странах конфликтов было несколько. Но нельзя упускать из виду и действительно общие черты развития. В каждом случае истощение финансов, вызванное войной и неурожаями во всей Европе, периоды царствования малолетних государей, некомпетентные шаги правительства и иссякавшее терпение подданных вызывали восстания примерно в один период времени в разных регионах. 2Поскольку в этих государствах монархам удалось восстановить свои прерогативы, возник миф о «веке абсолютизма». Это было не переходом к автократии, а восстановлением нормальной формы монархии. Государи поступали так раньше и будут поступать снова. На сей раз восстановление власти сопровождалось новым соблазнительным аккомпанементом — ба-

1 Evans R. J. W. 1977. The Ausrian Habsburgs // Dickens A. G. (ed.) The Courts of

Europe. Thames and Hudson. P. 138.