Владимир Гармаев - Журнал «Байкал» 2010–01

В этой композиции наглядно предстает иерархия положительных небесных героев последующих событий: в центре сама бабушка Манзан-Гурмэ, ниже, по правую руку отец Эсэгэ-Малан, с ним его супруга матушка Эхе-Юрен. Слева от бабушки Манзан-Гурмэ сын Эсэгэ-Малана и Эхе-Юрен, глава войска западных небожителей, Хан Хурмас, с супругой Гэрэ Сэсэн. Под ними, на горных вершинах, окутанных облаками, в соответствии с повествованием, изображены три сына Хан Хурмаса, три могучих воина: старший Заса-Мэргэн, средний Бухэ-Белигтэ и младший Хабата-Гэрэл. В верхних углах листа — три дочери Хан Хурмаса и его многочисленное войско.

Построение этого листа имеет сходство с канонической композицией буддийской иконы — танка. На первый взгляд, пространство листа построено регистрами по вертикали: основанием служат горы (в условной передаче, принятой в буддийской иконописи) над полосой геометрического орнамента, наверху лист завершается волнистой линией облаков. Также как в танка, помещение главного персонажа почти в геометрическом центре листа задает деление условного пространства в соответствии с божественной иерархией. Увеличивающимися окружностями расходятся слои, удаляющиеся от центра по мере снижения статуса. Главное божество в центре, второе и третье поколение рядом, на периферии, в нижних и верхних углах листа — их дети — хаты. Концентрическое построение иерархического пространства совмещается с условной вертикальной схемой.

Во всех традиционных культурах дом являл собой imago mundi — «образ Вселенной». Среди памятников бурятской традиционной культуры юрта (гэр) занимает особое место; отражая знаковую природу архаического сознания, она выступает в качестве семантической модели космоса в предметном мире людей.

У бурят с глубокой древности получили распространение два основных типа жилища: войлочная юрта (эшэгы гэр) и деревянная (буулгааhан). Войлочная юрта представляет собой круглую в плане деревянную каркасную постройку с невысокой конической крышей, покрытой войлоком. Легкость сборки и транспортировки, функциональность привели к тому, что форма и основные части конструкции сохранялись у кочевников-скотоводов без изменения на протяжении очень длительного времени. Деревянная юрта представляет шести- или восьмиугольный сруб, перекрытый конической крышей на четырех опорных столбах — тээнги. Постройка деревянной юрты и установка войлочной всегда начинались с выбора места для очага, отмечавшего собой центр окружности стен, поэтому шести- и восьмистенные юрты воспринимаются бурятами как круглые в плане. Над очагом расположено дымовое отверстие. Неизменной осталась и пространственная ориентация входа на юг, в благоприятную сторону. В отличие от деревянной, в конструкции войлочной юрты отсутствуют опорные столбы.

Внутреннее пространство юрты воспринимается целостным, т. к. отсутствуют перегородки. Вертикальная ось проходит через центр окружности пола и вершину конической крыши, т. е., в предметном выражении — очаг внизу и обод дымового отверстия (тооно) вверху. Падающий из тооно свет и поднимающийся вверх дым очага зримо осуществляют связь верха и низа, неба и земли, устанавливая вертикальную мировую ось и центр горизонтальной проекции мира. Северная часть считается почетной, «чистой» стороной жилища, восточная — женской, западная — мужской. То есть северная и западная части сакрально более значимы. Воспроизводя модель космоса, юрта позволяет человеку, не выходя из нее, ориентироваться во внешнем пространстве и времени: направленный поток света превращает внутреннее пространство в своеобразный циферблат.

В современной жизни бурят юрта, как исторический тип жилища, утратила прежнее значение. Анализом ее символического космологического значения этнографы и культурологи стали активно заниматься недавно. Одно из первых изображений внутреннего пространства юрты мы встречаем в графическом листе Р. С. Мэрдыгеева (1900–1969) «Рождение Гэсэра» (1940). (См. 2 стр. обложки).

Р. С. Мэрдыгеев — один из первых бурятских художников, для которого соединение европейской и бурятской художественных традиций было осознанным вопросом: в молодые годы он формировался в первую очередь как этнограф и историк (член ВСОРГО, затем Буручкома). Здесь Мэрдыгеев изображает внутренний вид деревянной срубной юрты прибайкальских бурят.

Изображенное пространство деревянной юрты открывается зрителю с почетной северной стороны — хоймора, на первом плане расположена зыбка — деревянная колыбель с младенцем. За ней у очага сидит старуха — преображенная дочь Солнца, в бедной юрте которой на перекрестке дорог появился чудесный младенец. С этнографической точностью воспроизведен наряд прибайкальской бурятки. Но большее внимание привлекает сама зыбка, имеющая сложную продуманную конструкцию с множеством «говорящих» деталей: например, приспособление для стока выделений, белая баранья косточка (берцовая), привязанная к боковой стенке зыбки, которая напоминает об обычае закалывать барана в честь рождения мальчика (указание на пол ребенка) и выступает как оберег. На западной стороне юрты художник разместил снаряжение будущего воина: лук, колчан со стрелами, конскую упряжь. В дымовом отверстии над очагом вьются ласточки (хараасгай). Из дверного проема, обращенного на юг, открывается вид на залитую солнечным светом долину с уходящей вдаль дорогой, на горизонте горная гряда Саян. С севера на юг — так обозначается пространственный вектор земной судьбы Гэсэра. Состояние спокойствия, мира, разлитое в природе, отражается на лице старухи матери. Этим же спокойствием, безмятежностью веет от всех изображенных предметов, расположенных на своих, закрепленных традицией местах. В результате масштабное несоответствие зыбки с младенцем и окружающих предметов не вносит дисгармонии в изображение. Хотя младенец равен сидящему взрослому человеку, разница масштабов не разрушает цельности пространства листа, т. к. может быть отнесена на счет резкого перспективного сокращения планов. Это преувеличение воспринимается так же естественно, как и гиперболизация чудесной силы маленького ребенка в эпосе.

Среди большого количества графических листов, созданных Ц. С. Сампиловым (1893–1953) к эпосу «Гэсэр», только в одном действие происходит в интерьере юрты. Это лист с изображением просителя Зоодой Мэргэн батора у Гэсэра (ветвь 4 сводного текста Н. Балдано) (1944). В изображенном виде помещения не указан вход и другие значимые части, создается впечатление качественно однородного внутреннего пространства. Проситель Зоодой Мэргэн батор изображен на переднем плане, в правом нижнем углу листа прямоугольного горизонтального формата. В глубине, в левом верхнем углу листа изображены восседающие на возвышении Гэсэр-хан с одной из жен. Явственно преобладающая левая диагональ (с верхнего левого угла вниз в правый нижний угол) оказывается пространственной осью: ведь проситель маркирует собой место входа — юг, а престол установлен напротив, у северной стены. Сидящая по левую руку от Гэсэра жена находится на женской восточной половине. Пространственные оппозиции присутствуют как фон для социальных оппозиций. Основное внимание уделено деталям, говорящим о богатстве — ковры, дорогое оружие, подчеркнута разница в одежде: богатой у Гэсэра и его жены, бедной, с заплатами — у просителя. Так выстраивается канва для разворачивания действия, повествования.