Семен Аралов - Долг и отвага [рассказы о дипкурьерах]

Но вот график на февраль 1926 года. Наконец-то наши фамилии проставлены рядом. 3-го мы должны были поехать с почтой в Ригу, Каунас, Берлин и дальше. Однако и на этот раз совместная поездка не состоялась. Нашему товарищу Иогану Адамовичу Махмасталю, обычно возившему почту в Афганистан и Иран, врачи рекомендовали показаться крупному специалисту-терапевту в Берлине. И по просьбе Махмасталя его очередной рейс заменили европейским маршрутом: он поехал вместо меня. Помню, как я был огорчен тем, что сорвалась долгожданная поездка с Нетте.

А 5 февраля в НКИД пришла телеграмма от советского полпредства в Латвии, сообщавшая о трагедии в поезде, который приближался к Риге: напавшими бандитами Нетте убит, Махмасталь ранен. Но доверенная им почта цела. Для доставки ее по назначению из Москвы затребовали других дипкурьеров.

В тот же день выехали в Ригу товарищ Вихман и я. В полпредстве нам вручили почту, которую ценой жизни и крови сберегли наши товарищи. На вализе были следы крови, напоминавшие о мужестве наших товарищей. Мы считали для себя большой честью принять эту почту и с каким-то особым чувством везли ее дальше на Запад — в Берлин, Париж, Лондон. На германской границе нас встретили специально командированные полицейские, намеревавшиеся сопровождать нас на германской территории. Но мы отказались от этой охраны. Как всегда, надо было полагаться на свою бдительность, выдержку, решимость выполнить революционный долг.

Вспоминаю поездку с почтой в Термез, город на границе с Афганистаном, где было представительство НКИД. Сейчас от Ташкента до Термеза, даже если не лететь на самолете, а ехать поездом, всего несколько часов езды. Не то было тогда. О «быстроте» тогдашнего способа передвижения говорит хотя бы то, что от города Кирки до Термеза мы ехали на арбе, сопровождаемой вооруженными красноармейцами, восемь суток. На дороге бесчинствовали басмачи. Каждый пост передавал соседнему о нашем выезде, и тот, куда мы направлялись, встречал нас по дороге. И несмотря на такие предосторожности, на один из пограничных постов напали басмачи, и в завязавшейся перестрелке были убиты два красноармейца. Доставив почту в Термез, мы тем же порядком вернулись в Ташкент.

Подобный способ доставки дипломатической почты сейчас, в век скоростных реактивных лайнеров, выглядит, конечно, анахронизмом. Но многие годы он был единственным для нас, возивших почту в Афганистан, Иран или Турцию.

Легче в смысле передвижения как такового, но труднее в смысле возможностей провокаций были поездки по европейским странам.

Вспоминаются разные случаи.

Первый раз я прибыл в Грецию вскоре после установления с этой страной дипломатических отношений. Почту везли вдвоем — со мной был дипкурьер, ныне покойный товарищ Сойфер, старый большевик, долго живший в эмиграции. Доехали благополучно, сдали почту и пошли посмотреть столицу древней Эллады, которую ни я, ни Сойфер прежде не видели. Хотелось побывать в Акрополе, посмотреть Парфенон и другие знаменитые памятники искусства античного мира.

Только вышли из полпредства, как за нами сразу же увязался какой-то тип, очень напоминавший знаменитые «гороховые пальто» царской охранки.

Мы зашли в какой-то магазин, шпик, как и следовало ожидать, остановился у витрины, наблюдая за нами через окно. Надоел он нам страшно. Выходим обратно, и, идя прямо на него, я по-английски спрашиваю, где в Афинах можно хорошо поужинать. Он что-то пробурчал и шарахнулся в сторону. Больше мы его не видели. Как будто бы все на этом и кончилось.

Каково же было наше удивление, когда на следующий день в полпредстве мы прочли в утренних газетах корреспонденцию, в которой описывалось, как некие «советские агенты» ходили по улицам греческой столицы и вели беседы с ее жителями, чуть ли не призывая к свержению королевской власти!

Когда мы рассказали нашему полпреду товарищу Устинову о том, что вчера произошло в действительности, он заявил греческим властям решительный протест против антисоветских инсинуаций в прессе.

Впрочем, любых неприятностей можно было ожидать и в других капиталистических странах.

Вспоминается случай, который произошел году в 1925-м при переезде советско-польской границы. Это было возле польской пограничной станции Здолбуново (рядом с нашей пограничной станцией Негорелое).

Я и дипкурьер товарищ Скурко везли диппочту в Варшаву. В дорогу прихватили кое-какую снедь (чтобы без крайней необходимости не ходить в вагон-ресторан), взяли и небольшую коробочку зернистой икры. Часть ее съели, часть оставили на следующий раз.

Начался досмотр. Таможенный чиновник, прекрасно зная, кто мы, все же задает стереотипный вопрос:

— Что у вас есть в багаже, подлежащее таможенному обложению?

— Нет ничего. Вот разве полбаночки икры, — ответили мы с улыбкой.

Формально таможенному досмотру не подлежит только официальный дипломатический багаж, опечатанный и внесенный в дипкурьерский лист. На личные вещи курьеров это правило не распространяется, но мы не знали случая, чтобы осматривали личные вещи дипкурьеров.

Однако польский таможенник вдруг решительно заявил, что провоз икры подлежит таможенному обложению.

— Ну, это ваше дело, — сказал я. — Вам виднее, но едва ли это можно считать дружественным актом. Ведь и ваши дипкурьеры приезжают в нашу страну.

Таможенник замялся и исчез. Видимо, мои слова подействовали. Но, разумеется, такое «внимание» к нам со стороны чиновников и полицейских было делом постоянным и порой порядком отравляло нашу жизнь.

Правда, иногда случались вещи неожиданные не только для нас. Возвращаясь как-то из поездки в Лондон, нам рассказали, что на днях на станции Негорелое произошла такая история. При пересадке из вагона западноевропейской колеи в наш вагон носильщик, несший личный багаж польских дипкурьеров в таможенный зал, случайно уронил на бетонный пол деревянный аккуратный ящик. Ящик разбился, и из него посыпались… дамские чулки, тюбики губной помады, пудра и прочая парфюмерия.

В этот момент в зале находился начальник пограничной охраны. Он видел все это, и ему ничего не оставалось, как сказать польскому дипкурьеру.

— Ай-ай-ай, как все это неприятно… Поверьте, я бы хотел избежать гласности, но служба есть служба. Придется составить акт…

Акт был составлен с перечислением всего, что было в разбитом ящике. Да, здесь уже речь шла совсем не о таможенном сборе за полкоробочки зернистой икры…

На восток, на запад, на юг — по разным направлениям вели пути дипкурьеров. Один из этих маршрутов пролегал через Китай.

В апреле 1927 года я со своим напарником дипкурьером Шкуриным прибыл из Москвы в Пекин.