Александр Поляков - Покушение на ГОЭЛРО

— Задача налаживания торговли с США очень нелегкая, Федор Михайлович. У нас там много противников. На восстановление дипломатических отношений надежд мало, судя по заявлениям президента Гувера о том, что смысл его жизни — уничтожение большевизма. Но торговать с Америкой мы будем! Я очень надеюсь на вас. Желаю успеха!

На другое утро, побрившись, Зявкин необычно долго разглядывал себя в зеркало. Жена, несколько раз заходившая в комнату, не выдержала и спросила:

— Ты что, Федор, не в кино ли собираешься сниматься? Отойди наконец от зеркала, мне тоже причесаться надо.

— Прости, я задумался… Слушай-ка, как, по-твоему, сильно я постарел?

Жена улыбнулась.

— А что это тебя вдруг взволновало? Седина в голову — бес в ребро?

Но тут она заметила, что на лице мужа нет улыбки. Он был серьезен.

— Нет, Танюша, я тебя толком спрашиваю.

— Да ничуть ты не изменился, — уже серьезно сказала жена. — Ну, может быть, морщинки возле глаз, работаешь много.

— Так я и думал, — вздохнул Зявкин и добавил: — Бородку, что ли, отрастить для солидности?

— Да зачем это тебе?

Он наконец отвернулся от зеркала.

— Слушай, Татьяна. Что бы ты сказала, если бы, к примеру, нам поехать в Америку?

— Куда? — протянула жена и опустилась на стул.

— В Америку. В Соединенные Штаты, в город Нью-Йорк.

Достаточно зная характер мужа, Татьяна Михайловна поняла, что на этот раз он не шутит. В ее жизни было много переездов, она к ним привыкла. Ростов, Кавказ, Москва… Но вот Америка? Это было очень уж неожиданно.

— А как же Любочка? Ведь ей в этом году в первый класс… — тихо спросила она.

— Там есть школа, будет учиться, по-английски будет разговаривать!

Татьяна Михайловна почувствовала, что он хочет казаться спокойнее и веселее, чем это есть на самом деле.

— Очень уж далеко, — вздохнула она, — и работа, наверное, трудная. Ох, Федор, — она подошла и, обняв мужа за плечи, положила ему на грудь голову.

— Ты пока никому ничего не говори, — сказал он, — но собирайся потихоньку.

В этот день у Зявкина была встреча с Микояном. Анастас Иванович осмотрел его френч, галифе и предложил:

— Идите немедленно на Кузнецкий. В нашей внешторговской мастерской вас преобразят. Вы должны выглядеть без шика, но солидно. — Он на минуту задумался. — И вот еще что, товарищ Зявкин. Затребуйте от моего имени из Наркомфина перстень с бриллиантом получше. И напишите им: для служебной командировки, по минованию надобности будет возвращен.

— Может быть, не надо перстня, — взмолился Зявкин.

— Надо, надо, мне эта публика несколько знакома. Увидите, насколько легче вам с ними будет разговаривать. Это для них — как гипноз…

Через неделю в мастерской на Кузнецком мосту Зявкин примерил новый костюм, посмотрел в зеркало — и не узнал себя. Из рамы на него смотрел персонаж из заграничного кинобоевика.

Вынул из бумажника широкий золотой перстень с крупным камнем, надел на палец, взял в руки шляпу, светлые перчатки…

— Нет, все-таки что делает с человеком костюм, — поразился он, — удивительно!

— Так в нем пойдете? — спросил из-за спины довольный своей работой закройщик. — Старый костюм я могу завернуть.

— Нет, заверните, пожалуйста, новый, — сказал Зявкин, глядя в окно, где скромно, весьма скромно одетые москвичи, как всегда, спешили куда-то. Потом резким движением снял с пальца перстень. Только сейчас с особой силой он ощутил всю тяжесть и необычность той работы, которая предстоит ему в далекой стране.

К новому костюму Федору Михайловичу нужно было как-то привыкать, надевая его хотя бы по вечерам дома.

24 октября 1929 года в Москве непрерывно моросил мелкий холодный дождик.

В этот день Федор Михайлович Зявкин с женой и маленькой дочерью уезжали с Белорусского вокзала на Запад. Впереди были Париж и Гавр. Оттуда океанским лайнером они должны отплыть в Нью-Йорк, к месту нового назначения.

Поначалу все шло хорошо.

Германское посольство в Москве беспрепятственно дало визу на въезд в Берлин.

Но в Берлине пришлось три дня ждать транзитной визы в Париж, а там положение еще более осложнилось. Американский консул в Париже настороженно осмотрел советские паспорта, небрежным движением вернул и сказал:

— Зайдите завтра.

Назавтра опять — зайдите позже… И так наступил десятый день.

Надо требовать более настойчиво, решил Зявкин.

Получив от консула очередной, десятый отказ, он снял с большого пальца левой руки золотой перстень с крупным бриллиантом, надел его медленно на указательный палец правой руки, помахал сверкающим камнем перед самым носом консула, затем постучал перстнем по стеклу, лежащему на столе, и с апломбом заявил:

— Ну что ж! Если вас не интересует русское золото, которое вслед за нами должно прибыть в Америку, продолжайте препятствовать нашему въезду.

Бриллиант и разговор о золоте оказали чудодейственное влияние: визы были выданы немедленно.

На корабле после завтрака Зявкин зашел в салон, и здесь его окружила толпа дельцов. Посыпались вопросы.

— Вы действительно назначены главой Амторга?

— Нет, я вице-президент Амторга.

— Вы коммунист?

— Пусть это вас не волнует, я специалист, точнее, русский коммерсант.

— Ваши задачи в Америке?

— Наладить деловые отношения с фирмами и торговать.

— Что вы собираетесь покупать в Америке?

— Техническое оборудование для советской промышленности.

Расталкивая толпу, к нему пробились двое, назвавшиеся французскими коммерсантами. Один из них спросил:

— Почему вы едете в Америку, вас не устраивает торговля с Францией?

— Нас, как любых коммерсантов, устраивает, где дешевле, лучше, и там, где мы можем получать кредиты.

Бесцеремонно оттеснив французов, к Зявкину приблизился расторопный репортер и представился:

— Никерброкер, корреспондент газеты «Нью-Йорк пост». Господин вице-президент! Прошу ответить — вы едете торговать с Америкой за наличные или в кредит?

— И за наличные, и в кредит, и в обмен на наши товары.

— А вы думаете прежде рассчитаться со старыми царскими долгами перед американо-русской торговой палатой?

— У нас в Советском Союзе считают так: сперва надо установить дипломатические и торговые отношения, а потом уже разговаривать о долгах.

— О каком торговом обмене вы говорите?! — иронически заметил Никерброкер. — Фирмы «Дженерал электрик», «Дженерал моторс» и другие не будут обменивать свою продукцию на вашу древесину, уголь или кожу. Вы им дайте наличное золото.

— Нам нужны моторы, электротехническое оборудование. Вам нужны уголь, кожа, древесина — вот вам и деловой обмен, — разъяснил Зявкин. — И потом, если ваши фирмы это не устраивает, найдем другие. У нас есть золото, есть и товары.