Юрий Корнилов - Горячее сердце

— Ну, насчет того, как в стане врага оказался… Тут формулировку надо менять, — отозвался Юрий. — Не взят в плен, а добровольно сдался.

— Так и пометим. И добавим еще: в Минском лагере был старшим полицейским. Контрразведкой охранной службы предусматривался для каких-то особых целей.

— И гадать не стоит — в доносчики метили.

— Дальше. Из «Шталага-352» Алтынов переходит на службу в 624-й карательный батальон, — Ковалев полистал рабочую тетрадь, подчеркнул несколько строк. — Судя по документам 201-й охранной дивизии, этот батальон в составе 7-го казачьего добровольческого полка прибыл из Шепетовки весной 1942 года. Получается, что дубинкой из резинового шланга со свинцовой начинкой Алтынов охаживал военнопленных до мая — июня 1942 года, потом два с лишним года, до перевода в лагерь № 12, отличаясь «ухарством и храбростью», воевал с партизанами Витебской области.

— Почему до перевода? — вопросом приостановил товарища Новоселов. — Насколько нам известно, никто его туда не переводил.

— Возникает новая загадка: как командир роты германских вооруженных сил оказался в лагере советских военнопленных в Чехословакии?

Ответа на нее у ребят не было. Но напрашивались три версии. Первая: водворен туда принудительно за какую-то провинность в карательном подразделении. Вторая: неизвестным образом пробрался в лагерь по собственной инициативе, чтобы вернуться на тавдинскую землю обычным военнопленным, освобожденным Красной Армией. Третья, не менее вероятная версия: водворен в лагерь немецкими разведывательными органами в качестве агента с заданием на далекое будущее.

Какое из предположений соответствует истине? Тут друзья ничего определенного сказать не могли. Вероятнее всего, проявится после опроса свидетелей и самого обвиняемого.

Ставился на разрешение и такой вопрос: «О выполнении какого задания Алтыновым в Теплице говорил Казаков на допросе в 1945 году?»

Запрос в Чехословакию сделан, ответ получен. Ожидаются результаты опознания Алтынова по фотографиям свидетелями Яном Холечеком и Феро Климаком. Некий Николай Подхалюзин, с которым Алтынов обучался в диверсионно-разведывательной школе РОА, отыскался в сибирском лагере, этапирован в Свердловск. Из мест заключения доставлен и другой курсант этой школы — Михаил Казаков, тот самый, который давал показания о Николае Подхалюзине, Сашке-СБ, Андроне Алтынове и еще нескольких учащихся и преподавателях «зондеркоманды». К сожалению, не придется повидаться и поговорить с инструктором парашютного дела Пашкой Виговским и специалистом-подрывником Николаем Алексеевым. Они расстреляны еще в 1945 году.

Выяснялось в командировке и такое: где и когда встретились Мидюшко и Алтынов? Не вместе ли сдались в плен?

Нет, в Красной Армии служили в разных частях. Мидюшко ушел к врагу на второй день нападения гитлеровской Германии на СССР — под Перемышлем. Встретились предатели в мае — июне следующего года, когда Алтынов из пересыльного лагеря № 352 получил назначение в 7-й добровольческий казачий полк. Мидюшко к тому времени обжился в полку, имел кое-какой вес и положение.

Вопрос о том, при каких обстоятельствах Алтынов оказался в плену, прояснится, надо полагать, в показаниях учителя гомельской школы Леонида Герасимовича Смирнова, сослуживца Алтынова, если он действительно — сослуживец.

Был и такой вопрос: «Откуда Алтынову, находившемуся в местах лишения свободы с июня 1945 года по декабрь 1954 года, известно, что Мидюшко в данное время находится в Турции?»

Ответа пока нет. Но чтобы возбудить уголовное дело по вновь открывшимся обстоятельствам и арестовать Алтынова, сие значения не имеет. Прояснится в ходе следствия. Как прояснится и таинственная, важная сторона дела, помеченная в тетради вопросом: «Что по сей день связывает Алтынова и Мидюшко?»

Прокрутив все это, окончательно убедились — совместной работе здесь, в Белоруссии, пришел конец.

До отъезда Новоселова они еще раз побывали у Миная Филипповича Шмырева. О том, что старый партизан снова хочет повидаться с уральцами, сообщил начальник следственного отдела Витебского областного УКГБ Шиленко — седой, измотанный на работе подполковник.

— У него вы встретитесь с очень нужным вам свидетелем, — сказал Шиленко.

У Миная Филипповича их ждал человек в хорошо подогнанной форме старшины милиции. Держался он по-уставному подтянуто и выглядел лет на двадцать пять. Было же ему чуть больше. В 1941 году, когда по заданию подпольного горкома партии начал служить в полиции городской управы, ему было девятнадцать лет. Сейчас, выходит, все тридцать три. Когда снял фуражку, сел и положил на стол руку с изуродованными пальцами, можно было прибавить еще годков пять.

Это был тот самый Сенька Матусевич, который в июле 1942 года еще с одним подпольщиком обеспечивал выход особиста 4-й ударной армии Константина Егоровича Яковлева в оккупированный гитлеровцами Витебск и его встречу с редактором фашистской газеты Брандтом. Вспомнив о Семене, Минай Филиппович с уверенностью подумал, что он хоть что-то должен знать о Мидюшко, которым так интересуются уральские товарищи. Оказалось, не что-то, а гораздо больше знал Семен Трифонович Матусевич.

Тогда, в июле 1942 года, проводив Яковлева до условленного места встречи с армейскими разведчиками подполковника Ванюшина, он вернулся в Витебск. Отсидев трое суток на гауптвахте «за пьянство и самовольную отлучку», продолжал работать в «русской службе порядка» при городской управе и выполнять задания подполья. Жил он на улице Стеклова неподалеку от дома Брандта и много знал о редакторе и его знакомствах. В том числе и о Мидюшко. Не желая того, помогала Семену в этом трепливая, не прочь завести шашни с молодым полицаем домработница господина Брандта — Натальюшка.

В ноябре того же года по рекомендации Яковлева Матусевич участвовал в ликвидации Брандта — вместе с Женей Филимоновым, учеником школы, в которой до прихода немцев преподавал Александр Львович, подстраховывал непосредственных исполнителей приговора Стасенко и Наудюнаса. После этой операции, поднявшей небывалый тарарам, оставаться в городе было опасно, и Матусевич вместе с чекистами ушел в партизанский отряд, стал разведчиком в отделении Алексея Корепанова. Через него был знаком с хозяйкой маслозавода Ефросиньей Синчук и ее малолетней помощницей Паней Лебеденко.

Трепетно сосредоточенные, слушали друзья Семена Матусевича. Если Алтынов был проявлен довольно отчетливо, то фигура Мидюшко оставалась для них в густом тумане. Не было даже фотографии. Теперь перед Ковалевым и Новоселовым сидел человек, который видел Мидюшко, знал о его делах от подпольщиков, от бежавших к партизанам карателей, от той же распутной Натальюшки.