Ирина Стрелкова - Прислушайтесь к городу…

Такие или приблизительно такие мысли мелькали у капитана Костюка, пока он, зажатый соседями по автобусу, добирался до места работы.

Через три минуты после начала дежурства первая тревога.

Выезд, можно сказать, пустой: хозяйка забыла выключить газ под кастрюлькой с кашей. Очень на работу торопилась: кашу съели с мужем, а остатки бросили на огне. Догреваться. Ну и догрелась. Хорошо еще, на лестничной площадке оказался сосед. Старичок пенсионер. Из тех, кому больше всех надо. Но, однако, и от таких польза бывает, при нужде, разумеется. Вышел этот сосед утром на лестничную площадку. Не спеша вышел, с достоинством. И зорким своим старческим взглядом, что равнодушно видит всякие жизненные детали, непорядок сразу отметил.

— Запах, — рассказывал Костюку потом этот старичок. — Показался подозрительным запах. У нас на лестничной площадке обычно больше отбросами разит, мусоропровод рядом, а здесь пахло дымом. Неладно, думаю. А потом и дымок появился, из-под ихней двери. Я тут же звонить им, никто не отвечает, значит, на работе все, ну и вообще семья недружная. Ругаются, можно сказать, даже дерутся. В суматохе всегда, в крике, без удовольствия живут…

Костюк отошел от объясняющего старика, проверил еще раз кухню, где начинался пожар. Не пришлось бы возвращаться — такое тоже бывает. Вроде погасили, а огонь притаился в незамеченной искре и потом полыхнет заново, да с какой силой! Но сейчас все было в порядке: газовые краны перекрыты, водопроводные тоже. В раковине угрюмо чернела виновница происшествия — маленькая алюминиевая кастрюля с почерневшим днищем.

Не успели вернуться в часть — новый вызов. Затем третий. И оба ложные. Кто-то хулиганил. Такой пустой работы — треть в день. Капитан уже привык, но сегодня это раздражало: нездоровье все сильнее давало себя знать. «Больничный лист взять, что ли?» — подумывал он, сидя в кабинете караула.

Тайм-аут. В части тишина. Здесь ее уважают, слишком много шума доводится слышать на пожарах. Дежурные в красном уголке. Капитан за пультом. Нервно повел плечами.

— Гришин!

В комнату вбежал молоденький пожарный. Гимнастерка на нем топорщилась. Салажонок еще.

— Принеси-ка мне аспирин из нашей аптечки.

Принял аспирин. Покачал мутнеющей от боли головой, когда позвонила Галя. Жена была бодренькой и веселой. «Выспалась, значит, Иришка позволила».

Только начался разговор, снова вызов.

Уже в машине, через сорок секунд после сигнала, Костюк просматривал карточку места, куда неслась команда. Плохое место, нехорошее. Район новых застроек. Новые дома еще только закладываются, а старые уже пусты. Жители повыезжали кто куда, на новые квартиры, в другие районы. Стоят бревенчатые домишки, опустелые или почти опустелые деревянные бараки, ждут своего часа. В таких местах легко заводится огонь. Причин на то множество — и лихие мальчишеские набеги, и неряшливость взрослых, и бог весть что. Костюк не любил эти места, пожары там рождались часто, гасить было трудно, с водой плохо.

Когда машина развернулась на пожаре, капитан поморщился. Голова болела уже напрямую, без всяких остановок, в висках стучало, першило в горле. «Простудился, больничный бы…» Но эти легкие его мысли вскоре растворились в потоке событий и действий.

Горел двухэтажный старый дом. Он был пуст, окна глядели темными, без стекол проемами. Одна стена обвалилась, сквозь обвал просматривались пренеприятнейшие части «интерьера»: клочья обоев, висевшие тропическими водорослями, старые матрацы, сломанные стулья, ящики, кусок большого зеркала, в котором прыгало солнечное отражение огня.

Мельком, но точно отмечали детали слух и взгляд капитана. И если б не докучавшая головная боль, работал бы он, как всегда, уверенно и непреклонно.

Дом буквально весь охвачен пламенем, значит, опоздали с вызовом. И объяснение тому звучит здесь же в толпе: «Пока бегали к автомату… Да не работает аппарат, пришлось бежать на остановку автобуса…»

Все было понятно, дом выселен, телефон отключен, пожар заметили не сразу, телефон-автомат не в порядке, потеряно самое дорогое время: начало развития огня.

Ну что ж, работа…

Каким бывает разным огонь. Покойный, сдержанный огонь газовых, горелок, милое пламя костра, гудящее движение тепла в дачной печурке, не то все это, не то…

Вот он, веселый, опасный зверь. Рвется вверх, и вправо, и влево, играет горячими мышцами, дымит, дымит. А что грязный дым в серое зимнее небо врезается, взрезает его, пачкает сажей снег, лица, одежду, так ведь без дыма огня не бывает. Пусть. Зато красив зверь, ох какой странной, притягательной красотой красив.

Не пришли бы эти мысли капитану, когда б не недужье. Озноб и иглы в висках. Но и сквозь заложенные уши ударило:

— Женщина там, женщина, старушка, Петровна осталась, одна, больна, стара…

Вот и твой выход, капитан Костюк, номер твой вытянут. Такое дело нельзя поручить никому. Каску на голову, щиток на лицо, в огнеупорную ткань завернуто тело, и баллон с кислородом за спиной не забыт. И вся болезнь как рукой снята.

Собственно, риска большого нет уже. Крыша рухнула внутрь, но не провалилась, сдерживаемая перегородками. Клубы дыма возникли густые, тяжелые, поползли в стороны. Огонь, как в костре от резкого перемешивания, ослабел, сила его ушла в-дым и гарь.

Костюк с двумя пожарными прошел то место, перед домом, где снег уже растаял и нежно, по-весеннему парила черная земля. Окно изъедено огнем, бесформенная черная дыра с зазубринами. Пролез в нее, сзади пыхтели и отдувались помощники. В коридоре ничего не видно, только потолок расколот огненными трещинами. Свет фонаря с трудом пробивал дымовую завесу. Махнул своим — валяйте, мол, направо и налево. Ребята бросились по комнатам вышибать заклинившие двери, переворачивать мебель.

Выгорело все основательно. Костюк, имевший уже немалый опыт, подивился увиденному. Конечно, каждый пожар своеобычен, ни один не похож на другой. Только печальный итог одинаков — огарки и пепел. А погашенный в момент своей наибольшей силы огонь оставляет ни с чем не сравнимую оригинальную картину. Лица огня. Как человеческие физиономии сходны и различны, так и пожары неповторимы, индивидуальны. В этом тоже по неизвестным причинам возник плотный огненный поток, прошел по длинному коридору, квартирам, выжег и опалил стены, пол, потолок, нехитрый домашний скарб жильцов. Точно выстругал изнутри он помещение, покрыв поверхности черным налетом.

Капитан переходил из комнаты в комнату, и везде он видел устлавшую квартиру черную бархатистую ткань. Лишь местами попадались куски необгоревших обоев, белевших трогательно-беспомощно. Никого не обнаружили пожарные в этом длинном бараке…

Костюк возвращался в часть на своей машине совсем больной. Хоть голова и прошла, однако его знобило, и в тело вселилась чужая мелкая дрожь.