Николай Балашов - Сергей Фудель

Через два десятилетия автор первой в России монографии о Флоренском бережно и терпеливо извлекает из «непроходимых зарослей» теорем и метафизических построений «Столпа…» то, что было ему всего дороже в этом сложном мыслителе: трепетное, написанное страданием и любовью свидетельство о уже состоявшейся жизни в Боге, причем, что так близко самому Фуделю, высказанное тоном человека, который «явно не уверен в своем праве о Нем говорить» [395] Фудель С.И. Начало познания Церкви // СС. III, 284. . И в облике философа, который людям, пережившим катастрофы XX века, порою представляется чересчур многословным и вычурным, убедительнее всех слов оказывается сбереженная в памяти лучшего его биографа тишина цельности и скромности, как бы вопреки всей необъятности познаний и неуемности интересов.

Образ Флоренского выписан с любовью, но и глубокой правдивостью. «Я не знаю, как он молился вне храма, — жила ли в нем всегда молитва», — признается Фудель, но добавляет: в отце Павле ощущалась духовная собранность, особенно проявлявшаяся в том, как он служил литургию — очень просто, тихо и сосредоточенно. И в этой теплой серьезности был «точно дом для молитвы» [396] Там же. С. 329. . Еще одно признание: «Я не знаю о нем и как о духовнике». Друживший с ним Розанов, который однажды написал об отце Павле: «Мне порою кажется, что он — святой» [397] Цит. по: Андроник (Трубачев), игумен. Священник Павел Флоренский — профессор Московской духовной академии и редактор «Богословского вестника» // Богословские труды. М., 1987. Сб. 28. С. 304. , — когда умирал неподалеку в Сергиевом Посаде, позвал для исповеди не его, а другого священника. Иные находили, что Флоренский вообще не любил людей. «Я не знаю, так ли это», — целомудренно пишет Фудель, но считает нужным не исключить из своего портрета и эту черту духовного облика отца Павла, как и его способность иногда дразнить людей или

Евангелие С. И. Фуделя, пронесенное им через все лагеря и ссылки. Собрание А. М. Копировского

Помянник протоиерея Иосифа Фуделя, позднее перешедший к сыну. Собрание А. М. Копировского

в полемическом увлечении противоречить самому себе. «Жило ли в нем прочно сердечное смирение?» — спрашивает себя Сергей Фудель, прошедший после дружбы с Флоренским долгую школу не только вдумчивого чтения святых отцов, но и общения с людьми, достигшими святости. И вновь отвечает предельно честно: «Знаю только то, что в нем не было и тени этого ужасающего внешнего смиреннословия».

Признавая иногда свойственную отцу Павлу «давящую ученость», порой увлекавшую его то в филологические изыски, то в споры с Шопенгауэром о бритье бороды или с Белинским и мадам де Сталь насчет природы ревности, — словом, в области, ненужные для его главных и «святейших тем», Фудель смущенно делится — «даже как‑то неловко выговорить» — парадоксальным образом, возникшим в связи с его недавним погружением в творчество Достоевского: «Мне кажется, что в его духовном облике как‑то не хватало Сони Мармеладовой» [398] Фудель С.И. Начало познания Церкви // СС. III, 339. . «Сила его не в учености, а в преодолении ее» [399] Письмо С.И. Фуделя М.Ф. Мансуровой от 8 мая [1960-е гг.] (Письма С.И. Фуделя к М.Ф. Мансуровой (1960-е — 1970-е гг.). Из архива священника Сергия и М.Ф. Мансуровых / Публ. прот. B.H. Воробьева, Н.Ф. Тягуновой // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. М., 2009. Сер. И: История. История Православной Церкви. Вып. 3 (32). С. 145). — с этими словами близко знавшей Флоренского М. Ф. Мансуровой Фудель с готовностью соглашался.

Фудель критически относится и к некоторым особенностям богословских построений Флоренского. В числе их недостатков он отмечает то, что воспринимает как некий «римско — магический» уклон, мистически окрашенный рационализм, из‑за которого, в частности, отец Павел одно время подозревал в неправославии труды Хомякова. Влияние «головной мистики» Фудель видит и в вовлеченности отца Павла в «имяславские» богословские споры накануне революции [400] Имяславие — учение о том, что имя Иисус есть словесное действие Бога и Сам Бог. В начале XX в. это богословское мнение дало повод к острой полемике, развернувшейся в монастырской среде, особенно на Афоне, и в религиозной печати. В послании Святейшего Синода (1913) новое учение было осуждено: «Имя Божие есть только имя, а не Сам Бог». Последователи имяславия были выдворены с Афона и расселены по разным обителям России. Сторонниками имяславия из людей, близких С.И. Фуделю, были о. П. Флоренский и М. Новоселов. Сам Фудель дал такую краткую характеристику диспута: «В этом споре обе стороны были не правы, то есть обе стояли на позициях рационализма — тайного у “имяславцев” и явного, грубого у представителей “имяборствующей” синодальной власти» (Фудель С.И. Начало познания Церкви // СС. III, 337). , и в еще непреодоленной в пору написания «Столпа…» оглядке на «новое религиозное сознание» круга Д. С. Мережковского, и в некотором увлечении идеями Оригена. Впрочем, в последнем случае Фудель берет Флоренского под защиту, напоминая, что под влиянием этого основателя христианской науки находились и многие великие Отцы Церкви. Читателей из числа слишком ему уже известной породы молодых и самоуверенных неофитов Сергей Иосифович предупреждает: надо быть очень осторожными с обвинениями в ереси, «мы совсем не знаем церковной истории» [401] Фудель С.И. Начало познания Церкви // СС. III, 341. .

Так же бережно говорит он и о том таинственном предчувствии, не выросшем в меру ясного церковного сознания, которое Флоренский и отец Сергий Булгаков пытались выразить в своем учении о Софии. С осторожностью относясь к присущей обоим богословам рационализации мистического опыта, к возможной преждевременности «метафизических домыслов», Фудель восстает против высокомерного нечувствия, «тяжелого и безнадежного семинаризма мышления» [402] Там же. С. 360. критиков «софианства». В одной из поздних глав своих «Воспоминаний», появившейся в начале 70–х годов, он так напишет о тех, кому «доставляет удовольствие производить суд» над старшими друзьями его юности: «Не будем участвовать в этом. Богословие должно быть смиренно, как молитва, но и судить еще не смиренных мы не решаемся» [403] Фудель С.И. Воспоминания // СС. I, 68. Примечательна оценка, прозвучавшая в день тридцатилетия кончины автора: «Если определять наследие С.И. Фуделя как наследие богословское, хотя в нем нет и намека на построение каких-либо оригинальных богословских схем, то определить его можно лишь одним термином — смиренное богословие. В нем все от слова Божия, от Предания Церкви — и ничего своего» (Горбачук Г., прот. Церковь Невидимого града: Экклезиологические воззрения С.И. Фуделя // Новая Европа. М., 2007. № 19. С. 129). .