Геннадий Яковлев - Сотрудник уголовного розыска

— Лубников, — спокойно назвался мужчина, когда Серебрянников представился. Его явно озадачил приход старшего лейтенанта в такое неурочное время, однако он ничем не выдал этого своего состояния.

— Я прошу вас одеться, — предложил Василий, — и пройти со мной в отделение милиции.

— Завтра нельзя? — поинтересовался Лубников.

— Нет, нужно выяснить кое-что сегодня.

— Миша, зачем? Почему тебя в милицию вызывают? — спросила женщина. Только сейчас по-настоящему Василий обратил внимание на ее внешность, и ее лицо показалось ему очень знакомым, будто где-то он его видел.

— Не беспокойся, — улыбнулся Лубников женщине. — Выясним, это недоразумение. Я скоро вернусь.

— Я с тобой, — умоляюще попросила женщина.

«Какое самообладание!» — невольно отметил Серебрянников и тут же спросил женщину:

— Простите, а как ваша фамилия?

— Погорелова… Ой, простите, Лубникова: еще не привыкла.

— Как? Как? — удивился и растерялся Василий.

— Лубникова.

— Нет, первую фамилию как вы назвали?

— Погорелова Теодора — это моя девичья фамилия, — теперь уже в свою очередь удивилась женщина, приподняв покатые полные плечи.

— Паспорт ваш дайте, — тихо попросил Василий, присаживаясь на стул и догадываясь уже обо всем.

— Пожалуйста, — женщина порылась в стоящей на комоде стеклянной корзинке и протянула паспорт.

— Погорелова Теодора Владимировна, родилась в поселке Афипском Краснодарского края, — прочитал вслух Василий.

В паспорте стоял штамп о регистрации брака с Лубниковым. Теперь Василий понял, почему ему сразу показалось знакомым лицо Теодоры: он видел ее на фотографии, которую дала ее сестра.

Да, сомнений быть не могло, перед ним стояла живая, здоровая младшая Погорелова.

— А в чем дело? — вмешался Лубников.

— В чем дело? — переспросил Василий. — Дело в том, что одну Погорелову Теодору уже похоронили в поселке Афипском.

— Как?! Какую?! — почти одновременно воскликнули супруги Лубниковы.

Василий в нескольких словах объяснил им сущность дела.

Теодора, уткнувшись в подушку, зарыдала:

— Горя-то я сколько принесла сестре! Дура я, дура! Боже мой!..

В эту ночь Василий вместе с Погореловой-Лубниковой выехал в Краснодар. Уезжая, он попросил Лубникова дать телеграмму в поселок Афипский родственникам Теодоры.

Василия настолько ошеломил такой поворот дела, что он долго не мог прийти в себя. Ведь он был совершенно уверен, что они с полковником идут по правильному следу, что преступник уже известен. А теперь выяснилось, что сестра Теодоры ошиблась, опознавая труп.

— Почему же вы не приехали к сестре, как обещали? — спросил он кутающуюся в платок Лубникову. — Вас же ждали, встречали.

— Я действительно хотела переехать в Краснодар поближе к родственникам, — Теодора тяжело вздохнула. — Но так получилось все неожиданно. Михаила я знала всего несколько дней. Предложение же вступить в брак он сделал мне буквально в день моего отъезда и сразу же взял меня с собой. Я не могла написать, боялась: вдруг наш брак окажется недолговечным. Знаете, в жизни может всякое случиться. Думала, поживу месяц, другой, потом и напишу. Зарегистрировались мы с Михаилом уже в Прокопьевске. Я ведь не знала, что получится такая история…

Дорога казалась Василию длинной. Большую часть пути он провел один в коридоре. Не до разговоров было и Лубниковой.

Обычно, когда Василий возвращался из командировки, он прямо по-детски радовался, глядя на первые краснодарские постройки. Ему казалось, что он встречается с хорошими знакомыми. Сегодня же старший лейтенант хмуро посматривал на приближающийся в голубоватой дымке Краснодар.

Старшую Погорелову он заметил на перроне первым и сказал об этом Теодоре. Она быстро накинула плащ, направилась к выходу. Поезд остановился. Погорелова, увидев сестру, с криком бросилась к ней:

— Сестренка! Теодорушка! Живая!..

Полковник внимательно выслушал доклад Серебрянникова о результатах командировки и, прихлопнув ладонью бумаги на столе, протянул задумчиво:

— Да-а-а, старший лейтенант, ни на шаг мы с тобой не продвинулись. Ни на шаг. И понимаешь, во все отделы милиции края не поступило ни одного заявления об исчезновении женщины.

Он помолчал, глядя на хмурое лицо своего помощника, и неожиданно улыбнулся:

— Ты чего голову повесил? Найдем мы преступника, никуда он не денется. А проверять все, что хоть в какой-то мере может нас натолкнуть на след, — мы обязаны… Факт тут без тебя интересный появился. Заслуживает проверки.

Трофим Михайлович рассказал о встрече в поселке Афипском с гражданином Легайло и подчеркнул, что сейчас его зять Новожилов проживает в станице Северской и упорно уклоняется от встречи с тестем.

— Я сделал запрос в Магадан, проживает ли там Новожилова Василиса, — пояснил Емец, — ответа пока нет… Давай так сделаем: поговорим еще раз с Легайло, потом решим вопрос о задержании Новожилова. Он зверски избил свою жену… зверски, — сделал на последнем слове ударение полковник, — такой, как он, мог и убить. Да и пути-дороги этих людей как раз могли привести сюда, к поселку Афипскому. Родители их здесь живут… Как ты считаешь?

Василий, соглашаясь, сказал:

— Возможно, конечно, и это. Вполне возможно. Давайте проверим.

Через несколько минут зеленый милицейский «газик» стрельнул облачком дыма и отошел от управления.

— Надо Легайло расспросить о приметах дочери, — повернулся к Серебрянникову Емец. — Жаль, я этого не сделал сразу. Понимаешь, как-то неудобно было.

В пути полковник задремал. Василий посмотрел на его усталое с желтоватым оттенком лицо, и что-то теплое неожиданно нахлынуло на него.

Работники милиции застали Легайло во дворе. Он провел их в дом. Трофим Михайлович не хотел напрасно волновать родственников Легайло и поэтому тихо спросил:

— Мы одни?

— Да, — вздохнул Легайло, догадавшись, почему его об этом спрашивают.

— Новожилов или дочка что-нибудь вам сообщили?

— Нет… Новожилова захватить дома не могу, и от дочки нет писем.

— Вы знаете, товарищ Легайло, что Теодора Погорелова жива? — поинтересовался Емец.

— Как же, знаю. Весь поселок ходил смотреть на нее.

Глаза Легайло увлажнились, непрошеная крупная слеза прокатилась по его задубелой от ветра щеке. Легайло отвернулся к окну и заговорил:

— Я понимаю, почему вы приехали ко мне, и знаю, что хотите спросить.

— Тогда говорите, — попросил Емец.

— Еще когда я в гробу увидел ту убитую женщину, — тряхнул головой Легайло, — сразу у меня сердце кольнуло. И не только от жалости. Сам не знаю, почему… Ну, все же считали, что убитая — Погорелова Теодора, а я смотрел и, знаете, казалось, знакомое что-то вижу в убитой. Смотрю, а сердце будто кто прищемил… Конечно, ни лица у ней нет, ни головы, и трудно мне было распознать. Мать бы, та, ясно, скорее признала, да не мог я в то время сказать ей о своих горьких догадках. Сами понимаете, дело-то такое… Вертелись у меня мысли всякие в голове, потому я и к вам в тот день подошел, товарищ полковник.