Николай Седых - Истоки и уроки Великой Победы. Книга I. Истоки Великой Победы

В качестве подтверждения изложенного приведем небольшой отрывок из мемуаров генерала Деникина, описывающий положение русской армии на румынском фронте зимою 1916/17 года:

«Готовились к зимнему наступлению, которое вызывало совершенно отрицательное отношение к себе у всего командного состава нашей 4-й армии; употребляли все усилия, чтобы ослабить до некоторой хотя бы степени ту ужасную хозяйственную разруху, которую создали нам румынские пути сообщения. Где-то в Новороссии на нашей базе всего было достаточно, но до нас ничего не доходило. Лошади дохли от бескормицы, люди мерзли без сапог и теплого белья и заболевали тысячами; из нетопленных румынских вагонов, не приспособленных под больных и раненых, вынимали окоченелые трупы и складывали, как дрова, на станционных платформах. Молва катилась, преувеличивая отдельные эпизоды, волновала, искала виновных…Местами, в особенности на фронте 9-й армии, на высоких горах, в жесткую стужу, в холодных землянках по неделям жили на позициях люди – замерзшие, полуголодные…»

К февралю 1917 года потери русской армии составляли 2 миллиона погибших.

Нетрудно себе представить степень возмущения солдат, когда они, закаленные на войне бойцы, попадали по причине ранения, как упомянутый выше мой дядя, или по замене в столицу империи, где после окопной грязи и вшей они видели неимоверную роскошь: дворцы царедворцев, витрины дорогих магазинов, сверкающие огнями театры и рестораны. Где называющие себя отцами отечества чиновники вместе с ворюгами и спекулянтами, разбогатевшими на войне – на их горе, ели ананасы и жевали рябчиков, запивая шампанским. После такой наглядной агитации все речи о необходимости сражаться до конца за веру, царя и отечество, за Константинополь воспринимались как вершина демагогии и цинизма. Не лучше вели себя и церковные иерархи. Для них всякая власть – от Бога, даже в том случае, если во главе ее будет сам дьявол. Своим извечным безразличием к бедам народа они породили такое же ответное безразличие к судьбам этих же иерархов и Церкви в целом.

В этих условиях военный гарнизон Петрограда разлагался, дисциплина военнослужащих падала, при этом те, кто должен защищать Отечество, становились, в своей массе, безразличны к нему, а часть из них – даже агрессивными к начальникам, представляющим такое загнившее отечество.

В то же время дела для России на фронтах Первой мировой войны шли далеко не лучшим образом. Царский генералитет явно не справлялся со своими обязанностями. Тогда царь, из лучших побуждений, решил взять на себя личную ответственность за русскую армию в тяжелый период ее неудач и отступления – возложил на себя обязанности Верховного Главнокомандующего. По этому случаю 23 августа 1915 года был издан соответствующий указ, в котором после официального текста государь собственноручно приписал: «С твердой верою в милость Божию и непоколебимой уверенностью в конечной победе будем исполнять святой долг защиты Родины до конца и не посрамим земли Русской».

Сказано очень правильно, но желания нашего православного царя сильно расходились с его возможностями. Воистину, здесь как нигде уместно напомнить изречение: «Благими намерениями устлана дорога в ад».

Фактически в командование вооруженными силами России вступил начальник штаба Ставки генерал Алексеев М. В., который в военном и политическом отношении сам был большой посредственностью.

С этого момента Николай II практически все время находился в Ставке, в Могилеве, оставив на откуп управление страной своим недалеким и вороватым министрам. Бесконтрольность за должностными лицами империи не могла не сказаться самым отрицательным образом на положении России. Война вызвала небывалое напряжение российской экономики, особенно транспорта. К средине января 1917 года русская армия удерживала на своем фронте 187 вражеских дивизий, т. е. 49 % всех сил противника, действующих на европейских и азиатских фронтах.

Военные расходы России составили в 1914 г. – 1655 млн. руб., в 1915 г. – 8818 млн руб., в 1916 г. – 14573 млн руб. Всю тяжесть войны царедворцы вместе с капиталистами и помещиками, естественно, старались переложить на трудящихся, рабочих и крестьян. Положение народа с каждым днем войны ухудшалось, что не могло не вызвать возмущения как на фронте, так и в тылу России.

Вместе с тем для победы России над ее врагами требовались величайшее напряжение армии и тыла, высокое самосознание, духовное единство и готовность к самопожертвованию каждого защитника отечества. Однако социальная несправедливость, помещичья и буржуазная мораль, как ржавчина железо, столетиями разъедали русское общество. Социальной справедливости нигде в мире не было, но в царской России эта несправедливость существовала особенно выпукло.

Совместно богатство и нищета мирно существовать не могут. Особо следует подчеркнуть, что не столько бедность (она в России, безусловно, была, но не была критической), а именно отсутствие элементарной социальной справедливости сделали русское общество нестабильным, а ее армию – бессильной. Это стало главной причиной революций, гибели России и ее царя, который ничего не сделал для того, чтобы не то что устранить эту смертельную опасность для страны, но хотя бы ее ослабить.

Ярким примером тому может служить история с так называемым восстанием 19 октября 1915 года на линкоре «Гангут», переименованным затем большевиками в «Октябрьскую революцию». Этот новейший корабль был одним из четырех самых мощных линкоров-дредноутов наряду с «Севастополем», «Полтавой» и «Петропавловском», вступившими в строй на Балтике уже в ходе Первой мировой войны, в конце 1914 года.

С появлением таких линейных кораблей, вооруженных 305 мм артиллерией, попытки германского флота прорваться к столице империи через Финский залив были пресечены. Следует особо обратить внимание на техническое совершенство этих боевых кораблей: указанные линкоры отвечали всем мировым стандартам того времени, и их создание было настоящим подвигом русских рабочих, инженеров и ученых. Сама уже постройка этих кораблей опровергает миф об отсталости России. Прошло уже около ста лет, однако в нашей стране ни при советской власти, ни, тем более, при современном капитализме так и не было создано ни одного более мощного военного корабля.

Царь под воздействием Цусимского синдрома, боясь потерять уникальные линкоры, запретил использовать эти корабли в сколько-нибудь второстепенных морских операциях. Поэтому в реальных боевых действиях в течение всей Первой мировой войны эти крупнейшие корабли не участвовали, отстаиваясь на внутренних рейдах военно-морских баз. Длительное бездействие не могло не сказаться самым пагубным образом на воинских коллективах.