Шракбек Кабылбаев - Преступления могло не быть!

— Коля! Здравствуй! Милости просим, заждались тебя. Даже тяпнули в твое отсутствие. Ванда, умница!

Остальные сидящие не обращали внимания ни на Колю, ни на Ванду, но пока Бережной приветствовал новоприбывшего, ему уже был приготовлен «штрафной» стакан водки. Коля, стараясь держаться с мужественной выправкой, решительно опрокинул стакан. Бережной покровительственно пододвинул стул.

— Молодец, Коля, по-нашему.

Бережной подождал, не отрывая глаз от Николая, налил ему еще стакан, но заметив, что тот берет его уже нетвердой рукой, остановил его. Начал представлять Колю остальным:

— Мой земляк. Знакомьтесь.

Имен Николай не мог запомнить, только засело в голове странное слово Циклоп — так назвался один из присутствовавших.

— Теперь выпьем вместе, — добавил Бережной. — За встречу с земляком.

Он обнял захмелевшего Колю, встряхнул его, опорожнил свой стакан, нетерпеливо поторопил Николая, чтобы и тот скорее допил, потом вновь налил ему водки: вина здесь не пили.

Последнее, что запомнил Коля, — сидевшую на кровати с Циклопом Ванду и взгляд ее, не насмешливый и соблазнительный, каким она обычно смотрела на Колю, а серьезный, с неким затаенным испугом и покорностью.

Попойки стали правилом. Менялись только места, где они собирались. Все шло привычным пьяным распорядком: обильная выпивка, скудная, наспех приобретенная закуска, грубый хор нетрезвых мужчин, немелодичными голосами горланивших одну за другой наглые и непристойные песни. Коля, превратившийся в завсегдатая вечерних шумных пьянок, мгновенно пьянел, плакал обильными, хмельными слезами, висел на груди то у одного, то у другого, заплетающимся языком произносил клятвы в вечной дружбе. Друзья снисходительно улыбались его ежевечерним порывам.

Накануне праздника Коля Ерошенко и Саша Пушкин получили стипендию. Они пересчитали деньги несколько раз, потом Коля сказал:

— Давай Витьку угостим. Сегодня мы будем платить.

Саша согласно кивнул головой, но покупать спиртное они решили позже, а сейчас просто зайти, похвастаться полученными деньгами.

Открыв дверь, Коля увидел Ванду. Она сидела хмурая, ей что-то втолковывал Бережной. Они говорили по-русски, но понять их было невозможно: слова складывались непонятные. Хотя они видели, что в комнату вошли Коля и Саша и поздоровались, ответили не сразу: видно, были чем-то серьезно озабочены.

— Ну давай, давай, проходите. Вы вот весело настроены, а у нас дело дрянь. На носу праздники, а наш дебет не сходится с кредитом. Разумеете?

Подростки посмотрели друг на друга и позволили себе слабое подобие одновременной покровительственной улыбки:

— Витя, мы как раз стипендию получили!

Но от встречной нахальной и откровенной усмешки Бережного им стало не по себе.

— Не смешите, чудаки! Кому нужны ваши крохи — полторы-две десятки? Это называется «мелочь», а не деньги. Чтобы располагать валютой, надо работать.

— Мы же сейчас учимся, — Коля и Саша стали неуверенно оправдываться. Ты не думай, мы с тобой рассчитаемся, только работать начнем…

— Бросьте детсадовские замашки, — грубо оборвал Бережной. — Любишь с горочки кататься — люби и саночки возить.

Он подошел поближе и, наслаждаясь своей задушевностью, сказал с мечтательной мягкостью:

— Разве я говорю о каком-то долге? Никаких долгов. Свои люди сочтемся. Но вам-то жить, учиться надо. Вам, сосункам. Деньги под ногами валяются. А взять их легче легкого. Обработаем два-три дела — покроем расходы, и вы в накладе не останетесь. Но надо поторопиться: пока праздники, все пьют, даже сторожа и те не просыпаются после похмелья…

Бережной захохотал и отошел. Поднялась Ванда. Облизывая свежие полные губы, знакомо блестя зелеными глазами, она взяла за руки ребят, грациозно кивнула головой на стол — он был пуст:

— Соглашайтесь! Хоть костюмы приличные будут. Посмотрите на себя — в никудышном тряпье ходите. На свою стипендию сколько лет одеваться будете? А тут один вечер — и все будет!

Растерявшиеся Коля и Саша не знали, что сказать.

— Ну, мы согласны, — неожиданно воскликнул Коля.

Он крепко держался за Сашу Пушкина, а тот потихоньку все дергал рукав своего пиджака. Бережной скривил рот на такое поспешное согласие, но все-таки, помедлив, сказал, также не слишком радуясь:

— Молодцы, ребята, — это другой разговор. Ванда, может, на стол накроешь?

Ванда нагнулась, достала бутылку, которую Бережной, очевидно, открыл раньше. Налил он немного, по полстакана.

— За успешное дело, — поднял стакан с водкой Бережной.

Ребята молча выпили. Коля выпустил рукав Саши Пушкина, пытался сообразить, что его ожидает, на что он дал согласие. Пока он смутно размышлял, Бережной отошел к Ванде, стоявшей у окна. К ребятам он повернулся спиной. Саша Пушкин резко наклонился к Коле, быстро шепнул: «Давай обрываться, пока не поздно!» — и, не дожидаясь, не смотря больше на Колю, оттолкнул стул, с которого встал так, что тот ударился спиной о край стола, и исчез за дверью. Хлопнувшая дверь еще дрожала, когда на середине комнаты одновременно оказались Коля и Бережной. Но Коля стоял, не зная, что предпринять: то ли бежать вслед за Сашей, то ли попытаться объяснить Бережному… А тот, злобно посмотрев на Колю, достал из кармана ключ, запер дверь, стал подходить ближе к Коле, вертя ключом, будто холодным оружием. Коля отступил, испуганно сел.

— Так, милок, — грубо и с угрозой процедил Бережной. — Думаешь, Витю можно так легко обвести вокруг пальца? Ошибаешься, голубчик. С тем пацаном Бережной повернулся к окну и ткнул кулаком по, направлению улицы — разговор впереди. А с тобой сейчас. Я тебя могу так разобрать, ни один хирург не соберет. Но я не хочу. Земляки так не поступают.

Он встал, подошел к двери, отомкнул ее и, бросив ключ на стол, добавил доверительно:

— Брось дурить! Неужели ты трус? Чего испугался? Давай допивать бутылку да и спать пора. Завтра разберемся — утро вечера мудренее, знаешь?

Снова лилась водка, снова потные пальцы сжимали стекло стакана, снова наступило сладостное опьянение, и Коля обнимал Бережного, не понимая, как он мог заподозрить что-нибудь плохое, радуясь замечательной, счастливо обретенной дружбе.

Очнулся Коля, испытывая почти привычную и потому не особенно тяготившую головную боль. Комната тонула в полумраке. Всмотревшись в циферблат будильника, тикавшего на подоконнике, он узнал, что ровно пять часов. «Немного проспал», — подумал Коля. Потягиваясь, поправляя смятую одежду, услышал, как нежно поворачивается ключ в дверном замке. Первым в комнату вошел Бережной. Он громко и неприятно, скрипуче засмеялся:

— Скоро ночь. Хватит валяться, кавалер. Особенно в присутствии женского пола.