Яков Вохменцев - Южный Урал, № 11

— А змеевика что-то у вас не видно? — спросил Павел Петрович, когда мы вышли из дверей завода.

— Не работаем его, — несколько смущенно ответил сопровождавший нас техрук.

— А зря. У вас же целая гора его. Твердоватей, конечно, мрамора, зато расцветка хорошая, лучше, чем изрядно надоевший серый мрамор. Надо осваивать новое сырье.

В четырех километрах от завода — мраморный карьер. На полпути между ними лежит поселок Мраморский. Примечательного в нем, пожалуй, сохранилось только — два мраморных конусообразных столба еще времен крепостничества, стоящие напротив бывшей земской школы и каменерезной мастерской, да высокий мраморный столб на центральной площади, с солнечными часами наверху. Судя по надписи, столб водружен в 1773 году. Он слегка покосился, и часы утратили точность.

Но есть кое-что примечательное и другого порядка. Уже тогда, в 1939 году, шел разговор о том, чтобы возродить старое камнерезное искусство мраморщиков, и не только возродить, но дать ему дальнейшее развитие, обогатив новым, социалистическим содержанием и широко распахнув двери перед молодыми дарованиями из народа. Это было осуществлено. В Мраморском открыли сначала профтехшколу с камнерезным уклоном в преподавании, затем на базе ее возникло специализированное ремесленное училище. Вскоре после окончания Великой Отечественной войны в Полевском была устроена выставка работ молодых художников-камнерезов. Многие из них проявили незаурядные способности и умение обращаться с камнем. Выставка посвящалась П. П. Бажову. Ряд работ был выполнен на мотивы сказов Бажова.

Еще несколько позднее возникла необходимость в новой реконструкции и самого Мраморского завода. В перспективе в его производственной программе, наряду с прежними видами продукции — плитами, ступенями, мраморной крошкой для отделки фасадов, — видное место должно занять промышленно-художественное творчество: статуэтки, вазы, шкатулки и другие художественные изделия из уральских поделочных камней. В проекте — комбинированные изделия из металла и хрусталя. Сильно возрастает производственная мощность завода.

…Сразу за поселком на дороге начали попадаться куски мрамора. Местами целые блоки лежат в стороне.

— Вишь, рассыпали, — говорит Павел Петрович.

Хорошенькое «рассыпали»! Кубометр мрамора — это три тонны. А есть блоки по нескольку кубометров.

Вот каменоломни. Домик под березой. Близ него старая заброшенная выработка — «пазуха». Название удачно как нельзя больше. Глубокая щель уходит вниз. Поперек ее проложены два бревна. С помощью воротка и этих бревен вытаскивали со два «пазухи» двухсотпудовые блоки. Стенки «пазухи» — из чистого мрамора. От времени камень потемнел и пересечен трещинами. Сверху массив мрамора едва прикрыт тонким слоем дерна.

Близ выработки сохранился вертикально вкопанный в землю столб. Вокруг него когда-то ходила лошадь, запряженная в вагу, вращавшую барабан на столбе. На барабан накручивалась веревка, другим концом «зачаленная» за глыбу мрамора. Случалось, веревка, не выдержав тяжести, лопалась и вагу со страшной силой отбрасывало назад. Лошадь и погонщика убивало на месте.

А вот современная разработка. Огромная выемка с почти отвесно падающими стенами; сверху донизу — сплошной сероголубой мрамор, зернистый и прекрасно поддающийся обработке. Чем глубже, тем плотнее, качественнее мрамор. Мрамора-сырца лежат здесь и в окрестностях миллионы кубометров. На наших глазах гусеничный «Сталинец», зацепив тросом, легко тащит блок на поверхность с двадцатиметровой глубины. Трехтонная глыба медленно, но податливо ползет вверх по склону. Отжил свой век дедовский вороток!

Самое трудное было — транспортировка мрамора. Здесь помнят, как в первые годы после революции, когда устанавливали памятник В. И. Ленину в Нижнем Тагиле, нужно было вытесать две половинки «земного шара», на котором потом встала отлитая из каслинского чугуна фигура бессмертного учителя трудового человечества. Делали их прямо на карьере. Везли до станции летом на санях, сколоченных из бревен. Упряжка была из пятидесяти лошадей. Везли трое суток каждую половинку.

Теперь благодаря трактору добыча и транспортировка мрамора стали несложным делом. Трактор без особого напряжения везет три кубометра. А «Сталинец» на прицепах с гусеничным ходом ухитряется тащить даже до десяти кубометров, — то есть тридцать тонн мрамора за один рейс.

Мраморщики и мраморный завод нашли свое место в очерке Бажова «У старого рудника», упоминаются в ряде сказов. Мраморное дело неоднократно привлекало пристальное внимание писателя.

Вот и сейчас: Павел Петрович долго стоял на краю выработки, сосредоточенно наблюдая, как глыба, влекомая тросом, упрямо выползала наверх, потом оглянулся, ища, кому выразить свое одобрение, и сказал назидательно, как бы продолжая начатый разговор:

— Буровит сколько… красота! А было — страшно вспоминать.

— Протрясло, парень, бронхит-то, — говорил Павел Петрович вечером на квартире у Бессоновых. — Жена в тревоге была, а выходит, на пользу пошла поездка!

Действительно, несмотря на наши ежедневные разъезды, утомительные, пожалуй, и для молодого, он ничуть не чувствует себя разбитым. Только когда возвращались домой, сказал:

— Целый день все сидел, а ноги устали. Теперь два часа курить буду!

— Стоя у стола?

— Обязательно.

И вот теперь попил чайку, запалил папиросу (трубку тогда он, кажется, еще не курил) и благодушествует в своей излюбленной позе — стоя у стола, в полусогнутом, неудобном, казалось бы, положении, опираясь локтями на угол столешницы. На предложение сесть, чтобы дать роздых ногам, категорически отвечает:

— Ни-ни. Так лучше — привык. У меня для этого дома подушечка есть. Под локти. Всегда так отдыхаю.

После поездки на «Мрамор», в Косой Брод разговор, естественно, вертится около камней, золота и прочего.

— Аптекарские весы у тебя. Золото, видно, принимаешь! — шутит Павел Петрович, кивая на лабораторные весы, стоящие за стеклом в книжном шкафу. — А все-таки недоволен я, — говорит он, вспоминая посещение мраморного завода, — что ни одной станции метро из змеевика нет. Не умеем еще свои богатства показывать.

Он долго критически рассматривает на столе письменный прибор довольно неуклюжей работы и, наконец, выносит суровый приговор:

— Мрамора не жалеют… Искусство тоже.

— Ученики делали, — вступился Николай Дмитриевич. — В юбилей мне подарили.

— Ну, тогда ничего. Мне раз также вот один дед подарок приподнес. Целую плиту вырубил да письменный прибор и сгрохал. Полпуда весом. Подарок от чистого сердца!

Он заразительно смеется, забрасывая голову назад и выставляя бороду, смеется, как ребенок, которому очень понравилось что-то; затем закашлялся, на глазах выступили слезы, — бронхит все-таки напоминает о себе. Потом, прокашлявшись, продолжает: