Алла Ярошинская - Чернобыль. Большая ложь

Замечу, это было только начало гласности о последствиях аварии.

А вот строки из обращения к парламентариям жителей города Коростень Житомирской области, которые тоже решились на протест: «Нас, коростенцев, глубоко возмущает отношение государства к жертвам чернобыльской трагедии. Это трагедия мирового масштаба, и мы вправе требовать помощи от всей страны. Жалкие подачки в виде 15 рублей, на которые ничего нельзя приобрести, мы расцениваем как издевательство. <���…> Мы будем вынуждены бороться за жизнь и здоровье наших детей самым решительным образом, применяя крайние экономические и политические меры».

Осенью 1989 года состоялся стотысячный митинг на стадионе в Киеве. Фотография нашей группы представителей из Житомирской области с лозунгами протеста попала на главные страницы центральных газет и журналов страны. На митинге кипели нешуточные страсти. Министру здравоохранения УССР А. Романенко было высказано единогласное недоверие. А сессия Киевского городского совета приняла решение: академик Ильин для Киева – персона нон грата. Так народ выражал свое несогласие с ложью о реальном состоянии дел на зараженных территориях. Люди защищали сами себя, своих детей, как могли.

25 февраля 1990 года в Житомире на стадионе прошел экологический митинг. Все трибуны были забиты до отказа – собралось более двадцати тысяч человек. Вел его заместитель председателя облисполкома Г. А. Готовчиц, он же – председатель чрезвычайной комиссии в области. На митинге выступали представители из северных районов, пораженных радиацией, члены первого на Украине Житомирского регионального Гражданского фронта содействия перестройке (я была одним из его организаторов), официальные лица из местной власти, народные депутаты СССР, кандидаты в народные депутаты Украины и местные Советы (как раз приближались выборы).

Перед самым митингом я побывала в пораженных деревнях, у меня накопилось немало вопиющих фактов и в связи этим – вопросов к руководству области и страны. Я точно знала, что так жить больше нельзя. Надо было что-то делать. И я в конце своего выступления предложила собравшимся принять резолюцию о вотуме недоверия правительству Украины в связи со сложившейся ситуацией после взрыва в Чернобыле; потребовать отставки бюро обкома партии; поставить вопрос о привлечении к уголовной ответственности бывших руководителей республики и области за утаивание информации от населения, его дезинформацию; осудить порочную концепцию «35 бэр за 70 лет»; поставить вопрос о немедленном закрытии ЧАЭС; дать наказ новым депутатам Верховного Совета УССР – принять законы о ядерной безопасности, о статусе территорий, подвергшихся радиационному воздействию, о статусе жертв катастрофы. (Последний наказ избирателей вновь избранный Верховный Совет УССР частично выполнил: на пятом году аварии в Украине были, наконец, приняты необходимые законы, защищающие жертвы Чернобыля.)

Тогда участники митинга поддержали этот проект резолюции, дополненный предложениями других выступающих. Правда, ведущий сход председатель комиссии по чрезвычайным ситуациям Г. А. Готовчиц попытался протащить половинчатую резолюцию, подготовленную его чинушами в тиши кабинетов. Люди с негодованием отвергли ее! Но Готовчиц, вопреки настоятельным требованиям участников митинга, не поставил на голосование мою резолюцию. Вместо него это решительно сделал рабочий завода металлоконструкций, член Совета Гражданского фронта содействия перестройке Олег Хамайдюк. Он вышел к микрофону в центре стадиона, взял в руки текст резолюции и, не спрашивая ни у кого разрешения, четко и внятно прочитал ее еще раз и поставил на голосование. В воздух взметнулись тысячи рук.

Так на глазах у изумленной и напуганной власти воля народа была исполнена, резолюция – принята. (Молодой боец перестройки замечательный парень Олег Хамайдюк погиб через некоторое время при весьма загадочных обстоятельствах. В цеху, где работал Олег, пропал свет. Кто-то сказал ему, что надо подняться наверх, на чердак, мол, там что-то случилось с проводами. Олег поднялся, но в темноте попал в какую-то трубу, пролетал через нее и разбился на полу первого этажа. Я не верю, что это была простая случайность. Как рассказывают его коллеги, эта труба обычно всегда раньше была надежно закрыта – именно потому, чтобы никто случайно в нее не попал. Мы, его друзья, считаем, что это была месть аппарата за смелость и бесстрашие, которые проявлял Олег в борьбе с тоталитарной системой.)

Возникал вопрос: почему представители местной власти в таком больном вопросе, как политическая оценка Чернобыля, на масштабном митинге попытались публично игнорировать мнение тысяч людей? Впрочем, вопрос риторический. После житомирского митинга поток писем захлестнул все бюрократические структуры.

Подобная позиция властей Белоруссии привела к тому, что в Наровле и Минске обманутые люди для защиты своего права на жизнь в экологически чистых условиях вынуждены были пойти на крайнюю меру – создать забастовочные комитеты. Политические свободы граждан превращались в повседневные инструменты борьбы за их право на нормальную жизнь.

Политическая забастовка, в которой переплелось все – и жажда свободы, и страсти по Чернобылю – всколыхнула также и город Житомир. История ее созревания – яркий пример того, как люди постепенно прозревали, поднимались с колен и становились народом, нацией. Вот она, эта история.

Многие годы едва заходил разговор о жертвах Чернобыля, о переселенцах и ликвидаторах, в разного уровня кабинетах возникало два железных контраргумента: «здоровью детей ничего не угрожает» и «нет денег». Оставим засекречивание сведений о здоровье людей на совести тех, кто посмел это делать. Бог им воздаст. (А может, еще найдет в себе совесть и силы хотя бы одно из правительств трех пострадавших от аварии республик, откроет уголовное дело и доведет его до логического и справедливого конца? Или группа энтузиастов закончит это разбирательство в Европейском суде? «Нюрнбергский» чернобыльский процесс еще впереди.)

А пока поговорим о другом: неужели на самом деле не было экстренного выхода, хотя бы временного, до полного решения проблем больных детей, а также для опаленных атомом ликвидаторов? Конечно, был. Только власти должны были проявить ответственность, заинтересованность и гражданскую позицию. Но такое – уже не про них. Ведь для этого надо было ущемить свои собственные интересы и благополучие ради «чужих» детей и «чужих» жизней.

Одним из пунктов моей предвыборной программы была передача привилегированных партийных поликлиники и больницы чернобыльским детям. Несколько лет в Житомире мы бились над этим. С таким предложением я и обратилась к первому секретарю Житомирского обкома КПУ Василию Кавуну. В своем ответе он раздраженно информировал, что создана парламентская комиссия по льготам и привилегиям и что вопрос с Лечебно-санаторным управлением будет решать она. Как будто член ЦК КПСС, первый секретарь обкома не мог в интересах пострадавших взять ответственность на себя, а не ждать, что ему укажут из Кремля. Это могло бы стать хотя и запоздалым, но искуплением его вины перед жертвами Чернобыля и их детьми. Увы…