Дэвид Уайз - Охота на «кротов»

Носенко не дал никаких объяснений по поводу того, что заставило его вступить в контакт с ЦРУ, кроме повтора истории с растратой швейцарских франков, которая, как он позднее признал, была вымыслом. Но какими бы ни были его мотивы, он имел достаточно информации для сообщения ЦРУ. КГБ, раскрыл он, внедрился в английскую разведку в Швейцарии. По словам Кайзвальтера, Носенко было известно об этом скорее из личного опыта. «Дело было так. Носенко флиртовал с английской секретаршей в Женеве, которая работала на МИ-5 [66] МИ-5, британская служба безопасности, отвечает за внутреннюю безопасность, но все же имеет своих представителей за рубежом, хотя и гораздо меньше, чем МИ-6, британская секретная разведывательная служба. МИ-5 примерно соответствует ФБР, а МИ-6 — ЦРУ . Как-то к Носенко заглянул Юрий Иванович Гук, сотрудник КГБ, находившийся в Женеве. Они были добрыми друзьями. Носенко сказал Гуку: «Аппетитная дамочка». — «Ради бога, Юрий, — ответил Гук, — держись от нее подальше, она из британской разведки. Что будет, когда наш человек в МИ-5 сообщит в Москву, что ты увиваешься около нее?» Мы ничего не сообщили англичанам, — продолжал Кайзвальтер, — поскольку они стали бы настаивать на том, чтобы им раскрыли источник. А что мы могли сказать, не засветив Носенко?»

Но другой новостью о проникновении в английские спецслужбы ЦРУ поделилось: Анатолий Голицын рассказал о советском шпионе в британском адмиралтействе. Последовавшее расследование сузило круг подозреваемых, но не выявило «крота». Теперь Носенко сообщил дополнительные детали, что дало возможность англичанам тремя месяцами позже, в сентябре 1962 года, арестовать Уильяма Джона Вассала, клерка адмиралтейства [67] Сотрудники отдела контрразведки не приняли в расчет наводок Носенко в деле Вассала. «Информацию о Вассале дал нам Голицын, — говорил заместитель Энглтона Скотти Майлер. — Информация Носенко только ускорила события. Он был уже почти у них в руках. Его схватили бы в любом случае». .

В 1954 году Вассал был направлен в Москву в качестве клерка при военно-морском атташе. Он удовлетворительно справлялся со своей работой, несмотря на «вызывающую раздражение женоподобную внешность». И хотя сослуживцы за глаза называли его «Вера», вряд ли кто-то из них допускал, что КГБ понял, что он гомосексуалист, которого можно шантажировать. В заявлении в Специальный отдел Вассал указывал, что помнит, как его накачали коньяком и сфотографировали голым в постели с «двумя или тремя» приятелями — точно сказать не может — в «нескольких компрометирующих сексуальных позах». Русские использовали эти фотографии, чтобы вынудить его заниматься шпионажем в Москве, а позднее в Лондоне. Когда ему надо было встретиться в Лондоне со своими советскими «партнерами», рассказал он, он должен был нарисовать кружок на дереве розовым мелком.

По словам Кайзвальтера, Носенко было известно, что «этот человек работает в адмиралтействе и что он гомосексуалист». «Он объяснил мне, как он это обнаружил. Из Англии вернулся советский оперативный сотрудник и в Москве получил награды. Вокруг этого было так много шума и зависти! Предполагалось, что этот человек добился большого успеха. Но каким образом, Носенко услышал об этом в служебных коридорах».

Кайзвальтер вел опрос Носенко в стремлении побольше узнать о том, какой ущерб причинил Эдвард Эллис Смит, резидент ЦРУ в Москве, которого поймала в ловушку его горничная из КГБ и которого уволили с работы. Носенко, по словам и Кайзвальтера, и Бэгли, подтвердил, что Смит был скомпрометирован. Фактически Носенко заявил, что, поскольку его подразделение работало по американскому посольству, он лично имел отношение к делу Смита. «У Носенко на связи была девушка Валя, — сказал Кайзвальтер. — Именно Носенко раскрыл, что КГБ прозвал Смита «Рыжим» за цвет его волос».

Кайзвальтер рассказал, что КГБ вынудил Смита прийти на одну встречу и пытался организовать следующую. «Носенко сообщил, что Смит йе хотел идти на вторую встречу. Носенко спросил девушку: «Собирается ли он на эту встречу?» По словам Носенко, девушка ответила, что перед ним (Смитом) стоит гамлетовский вопрос — быть или не быть».

Были и другие разоблачения. Голицын предупредил ЦРУ, что один из канадских послов в Москве был гомосексуалистом. Теперь Носенко подтвердил, что таким послом был Джон Уоткинс, выдающийся ученый, работавший в Москве в середине 50-х годов. По словам Кайзвальтера, Носенко поведал о том, как Уоткинс и министр иностранных дел Канады Лестер Пирсон присутствовали на обеде на даче Хрущева в Крыму в 1955 году. По мере возлияний советский лидер начал «подкалывать» Уоткинса. «Опьяневший Хрущев со знанием дела отпускал замечания в адрес Уоткинса, — продолжал Кайзвальтер. — Он сказал: «Не всем здесь нравятся женщины». Среди гостей был генерал Олег Михайлович Грибанов, который работал по иностранцам в Советском Союзе и теперь готов был лопнуть от ярости» [68] Когда позднее Уоткинса допрашивали в королевской канадской конной полиции (КККП), он, тогда уже в отставке, сообщил, что был гомосексуалистом и имел гомосексуальные связи в Советском Союзе, но отрицал, что передавал секреты КГБ или поддерживал Советский Союз как во время работы послом, так и позднее в качестве помощника заместителя министра иностранных дел в Оттаве. Допрос Уоткинса начался в Париже, где он проживал, и был продолжен в Лондоне и Канаде. Допрос оборвался 12 октября 1964 года, когда он внезапно скончался от сердечного приступа в своем номере монреальского отеля в присутствии двух следователей КККП. ЦРУ почти не сомневалось, хотя и не имело доказательств, что он был скомпрометирован. Подробный отчет по делу Уоткинса см. Sawatsky J. For Service Rendered. — Ontario, 1986.— P. 172–183. .

Носенко также дал описание операций КГБ в Женеве, важной разведывательной базе, поскольку там часто проводились международные встречи, многие под эгидой структур Организации Объединенных Наций, штаб-квартиры которых находились в этом городе. «Носенко сообщил нам, сколько оперативных сотрудников находилось в Женеве, как они действовали в этом городе, какую вычислительную технику использовали для наблюдения. Они держали под контролем все каналы полиции. По его словам, в Женеве они брали напрокат автомобили, чтобы их собственные автомашины не были засвечены».

В ходе встреч на конспиративной квартире в Женеве Носенко также сообщил, что Советы осуществили проникновение в операцию ЦРУ против одного сотрудника КГБ, Операция началась с того, что женщина-агент, работавшая на ЦРУ в Вене, призналась своим руководителям в своей опасной любовной связи. «Она влюбилась в сотрудника КГБ, с которым встретилась в Советском Союзе, — вспоминал Кайзвальтер. — Этот парень выехал из Москвы, прибыл в Одессу и оттуда пароходом отправился в Пирей, чтобы встретиться с девушкой в Вене. Идея состояла в том, чтобы скомпрометировать этого сотрудника КГБ. Но поскольку Носенко обо всем знал, это означало, что советский офицер действовал под контролем». Для Кайзвальтера это стало еще одним сообщением, которое «помогло доказать искренность Носенко».