Дэвид Уайз - Охота на «кротов»

Карлоу мог заметить, что агенты ФБР сильно заволновались, когда он отреагировал на имя «Саша». Он не был уверен почему. «Я думал о Саше Соголове. А они-то думали о другом Саше», — как позднее узнал Карлоу.

«Они не задали ни одного вопроса по мотивам. Наконец я сказал: «Зачем мне становиться советским шпионом? У меня прекрасная жена, двое великолепных детей, хорошая работа»». Агенты ФБР не ответили на его вопрос.

В пятницу проверка на полиграфе закончилась только во второй половине дня. Итак, допрос Карлоу продолжался цять дней.

«После этого я опрометью бросился в Джорджтаун к Хьюстону: «Что происходит?» — «Да, трудный случай», — ответил Ларри. Юрисконсульт ЦРУ, по словам Карлоу, попросил его «письменно изложить все, что он по этому поводу думает», возможно, это вызвано проблемой его безопасности.

«В понедельник, разгоряченный, я влетел в кабинет Хелмса. Он приветствовал меня как обычно, назвав Сергеевичем. Х#лмс всегда называл меня Сергеевичем. На этот раз я сказал, что, может быть, шутки по поводу этого имени более чем неуместны, учитывая обстоятельства».

Хелмс также попросил Карлоу в письменном отчете изложить все, что он мог думать по этому поводу Теперь Карлоу, которого обвиняли в том, что он советский шпион и предатель своей страны, высшие должностные лица управления просили изложить причины — поворот, достойный пера того же Кафки.

«Хелмс сказал: «Считайте, что вы поступаете в распоряжение Ларри Хьюстона». Я' ответил: «Значит, это конец моей карьере. Что ж, до свидания». Я сказал Хелмсу, что не пощажу своих сил, чтобы пролить свет на все это».

Карлоу задержался еще в одном кабинете. Он спустился на второй этаж в службу контрразведки и зашел к Джеймсу Энглтону.

Энглтон, сидя, как всегда, с сигаретой в зубах за письменным столом, хотел предупредить Карлоу. Он говорил размеренно.

«Очень неопределенная и исключительно опасная ситуация. Могу сказать даже больше. Речь идет о русском перебежчике».

Энглтон наклонился вперед и добавил: «Пожалуйста, не обсуждайте это ни с кем».

Ошеломляюще! Карлоу не только обвинили в государственной измене, но и затем попросили объяснить почему, а теперь приказали хранить все в тайне. Начальник контрразведки пояснил это: факт обвинения Карлоу в том, что он является «кротом», что его карьера рухнула, а его жизнь почти загублена, — секрет ЦРУ.

К осени 1962 года Анатолий Голицын измотал ряд сотрудников советского отдела, занимавшихся его делом, и это послужило одной из причин, по которой он был передан Джеймсу Энглтону.

Объясняя причину этого решения, бывший заместитель Энглтона «Скотти» Майлер сказал: «Отдел устал от него». По мнению еще одного бывшего сотрудника ЦРУ, это чувство было взаимным: «Голицын был в ярости от сотрудников советского отдела — они слишком давили на него. Его терпению пришел конец, а они все продолжали оказывать давление».

По мнению бывшего контрразведчика советского отдела Пита Бэгли, дело Голицына передали в связи с выдвинутыми им обвинениями в том, что советская агентура проникла не только в ЦРУ, но и в другие западные спецслужбы. Именно контрразведка отвечала за связь с ними.

За несколько месяцев до этого, в связи с утверждениями Голицына о наличии советских агентов в органах английской разведки, Энглтон пригласил ответственного сотрудника английской контрразведки МИ-5 Артура Мартина приехать в Вашингтон и побеседовать с бывшим работником КГБ. Голицын не только произвел впечатление на Мартина, но в заключение беседы тот убедил его посетить Англию.

По словам ветерана ЦРУ, работавшего в Лондоне, «настоящие взаимоотношения получили развитие в Лондоне и их инициатором стал Артур Мартин». Идеи Голицына буквально вскружили ему голову. Он пригласил Голицына, его жену и дочь приехать в Англию, заявив Энглтону, что «гарантирует безопасность пребывания этого человека». Может быть, Энглтон и не согласился бы на отъезд Голицына, но ему неудобно было отказать англичанам, принимая во внимание давние, порой несколько напряженные, «особые взаимоотношения», существовавшие между американской и английской разведками. Энглтону не хотелось стоять у Голицына на пути, так как он опасался вообще потерять его.

В Англии Голицыну была присвоена кличка «Кэйгоу». С ним работали Мартин, Питер Райт, ставший впоследствии широко известным в связи с публикацией секретов МИ-5 в книге «Ловец шпионов», и сотрудник МИ-6 Стивен де Маубрэй. Голицын приехал в Англию в марте 1963 года, вскоре после того, как лидером оппозиционной партии лейбористов стал Гарольд Вильсон.

Это было время значительных политических потрясений, у истоков которых действовали шпионы. В январе Ким Филби, находясь в Бейруте, сделал признание в том, что является советским агентом, и затем сбежал в Москву, таким образом дав открытое драматическое подтверждение того, что постоянно отрицало английское правительство, — он являлся советским «кротом» в службе МИ-6. У правительства премьер-министра Гарольда Макмиллана голова шла кругом от скандала с Профьюмо, в ходе которого выяснилось, что «девица по вызову» Кристин Киллер делила свою благосклонность между военным министром Англии Джоном Профьюмо (женатым на актрисе Валери Хобсон) и помощником советского военно-морского атташе капитаном I ранга Евгением Ивановым, который на самом деле был сотрудником ГРУ. Не имело значения, что вряд ли Профьюмо обсуждал военные секреты Англии в постели с Киллер, а та, в свою очередь, как полагают, нашептывала их Иванову. Это был превосходный скандал, включая купание нагишом на вечеринке в имении лорда Астора в Кливдене (там Профьюмо впервые обратил внимание на Киллер «во всем ее естестве») вместе с «общественным доктором Стивеном Уордом», с еще одной «девицей по вызову» Мэнди Райс-Дэвис и, конечно, с членом кабинета министров и шпионом. Флит-стрит максимально выполнила свое обязательство по информированию английской общественности, лондонские газеты не упустили ни одной детали, касающейся скандала с Профьюмо.

Однако существовала угроза, что эта тема может отойти на второй план после приезда Голицына, который с одобрения своих руководителей из британской контрразведки заявил, что Гарольд Вильсон — советский «крот».

«Скотти» Майлер подтвердил, что сообщение Голицына по приезде его в Англию было подобно взрыву бомбы: «Голицын не сказал нам, что он сообщил англичанам. Но именно это он им и сказал: Вильсон — советский агент».

Похоже, Голицын пришел к своему сенсационному заключению в отношении лидера британской оппозиционной партии, рассматривая ряд, скажем, по меньшей мере, косвенных доказательств. Незадолго до прибытия Голицына в Англию неожиданно умирает глава лейбористской партии Хою Гейтскелл. За шесть недель до своей смерти он посетил советское посольство по вопросу получения визы для поездки в СССР, где ему предложили чашечку кофе, которую он и выпил.