Надежда Мандельштам - Об Ахматовой

У меня к вам просьба: позвоните Жирмунскому и Адмони и поддержите мою просьбу: я прошу их, чтобы они прислали отзывы на автореферат к защите Егора Клычкова1. Работа у него серьезная (иначе бы я не решилась просить), а удары предстоят со всех сторон. Надо искать поддержки. Я им обоим написала, помогите и вы. Егор отличный человек. И очень сурово жил, и до сих пор живет не весело. Помогите.

Мой адрес: Таруса, Калужской области, 1-ая Садовая, № 2 (дом Голышева).

До Тарусы 127 километров. До Серпухова асфальтовое шоссе, потом (37 км) мощеная дорога, по которой ходит автобус и такси (всегда).

Машина – «Москвич» – вездеход – ему не страшны даже заносы. Это приблизительно вдвое дальше Голицына2 (туда 70).

Хоть бы получить от вас весточку! Поручите хоть кому-нибудь написать мне.

ОР РНБ .Ф. 1073. Ед. хр. 892. Л. 22–23. Впервые: Крайнева, 1991 .С. 100.

1 Защита кандидатской диссертации Г.С. Клычкова «К развитию системы спирантов в индоевропейских языках (фонема *S как коррелят ларингальных)» состоялась в 1959 г. в 1-м Московском педагогическом институте иностранных языков.

2 Поселок, в котором располагается один из Домов творчества писателей в Подмосковье.

26

Н.Я. Мандельштам – А.А. Ахматовой

Ануша, милая! Напрасно вы сердились, что я уехала, не дождавшись вас. Во-первых, я не знала, что вы сейчас же уедете в Ленинград. Я собиралась отвезти вещи и вернуться, чтобы встретиться с вами. Дело в том, что сейчас нельзя взять такси в Тарусу – на такое расстояние ездить запрещено, а мне нужно было отвезти продукты, вещи и всё прочее… Поездом и автобусом это было невозможно. Машину я искала почти две недели и всё время не знала, когда вы приедете… Наконец, мне обещали отвезти меня, и менять этот сговор я не решилась – пришлось бы бессмысленно торчать в Москве еще чорт знает сколько времени. А тратить его так я уже не имею права. В той комнатке, где я живу у Шкловских, я даже письма не могу написать и совершенно потеряла сон из-за духоты. В Тарусу мне надо было ехать, чтобы передохнуть и заняться делами, которых у меня по горло: для этого я бросила работу и села на голодный паек. Отвезя вещи, я могла бы съездить в Москву налегке – повидаться. Мне сказали, что вы скоро собираетесь в Москву. Известите меня, пожалуйста, когда вы приедете, чтобы я могла приехать к вам на свидание. Мне тоже нужно о многом с вами поговорить. Надя

ОР РНБ. Ф. 1073. Ед. хр. 892. Л. 24.

Впервые: Крайнева, 1991.С. 100–101.

27

Н.Я. Мандельштам – А.А. Ахматовой

Анюша! Надпишите лягушку1 моему приятелю Николаю Васильевичу Панченко. Это он инициатор «Тарусского сборника» с Мейерхольдом и Мариной2.

Напишите мне с ним хоть два слова. Перед вашим отъездом сообщите Варе – я еще раз приеду.

ОР РНБ. Ф. 1073. Ед. хр. 892. Л. 25. Впервые: Крайнева, 1991. С. 101.

1 Сборник А.А. «Стихотворения. 1909–1960» (М., 1961); «лягушкой» называла его А.А. за зеленый цвет переплета.

2 В сборнике «Тарусские страницы» (Калуга, 1961) помещены статья Вяч. Иванова «Поэзия Марины Цветаевой» и опубликованы сорок два ее стихотворения, статья А.Февральского «Станиславский и Мейерхольд», а также «Воспоминания, заметки, записи о В.Э. Мейерхольде»

А. К. Гладкова и другие материалы.

28

Н.Я. Мандельштам – А.А. Ахматовой

Анюшенька! В Ленинград едет Александр Константинович Гладков (это он сохранил архив Мейерхольда и все свои записи о нем, хотя сам перенес всё, что полагается1), и я пользуюсь случаем, чтобы написать вам более подробное письмо.

Живу я как мышь, сторожа чужой дом и кошку, из-за которого, в сущности, не могу съездить даже в Москву. Зато не плачу денег и наслаждаюсь простором. Сейчас приезжает Женя – уже второй раз. Он чувствует здесь себя блаженно. Ужасно жаль, что вас нельзя сюда привезти. Паустовский скупил бы половину Елисеева2, чтобы отпраздновать ваш приезд. Звала я Эмму – мне кажется, она в плохом состоянии. Не может – из-за квартиры. Звала Ник. Ив. – не может из-за того, что потерял способность двигаться. Всё это очень печально.

Я надеялась поработать, но вместо этого мне попал кусочек перевода, и я сижу над ним. Слава богу – денег нет, а я что-то заработаю и смогу съездить к вам в Ленинград. Расчеты были на «Тарусские страницы», но, кажется, тираж исчезает с земли. Если вас это занимает, вам расскажет Гладков. Вообще это интересно. (Почти только Володя.)3

Получили ли вы мои письма – первое со стихотворением Володи (повез Варин приятель Глёкин сразу после моего отъезда от вас), второе с отрывками из Осиных статей о вас (на всякий случай посылаю еще раз) и наконец третье – просто… Напишите мне или передайте что-нибудь с Александром Константиновичем. Такого случая можно ждать годы. Кстати, он знает всё мое4 и давно уже говорил, что надо больше о вас. Он человек редкого ума и точности. Это видно по его записям о Мейерхольде. Он удивительно запоминает людей, даже с их интонацией. У меня очень хорошие с ним отношения, и я их очень ценю. Если с ним приедет Эмма (Эмилия Анатольевна) – (ее лучшая роль Офелия, но «Гамлет», кажется, не пошел), улыбнитесь ей – она очень хорошая. Я ей посылаю сейчас Осю – пусть читает. Самый «внутренний» и любимый поэт Гладкова – Анненский. Он думал, что я удивлюсь, но Эмма посрамила его, вспомнив запись об отношении к Анненскому…

Я получила несколько писем от Бориса Яковлевича и Наума Яков. Они сочли нужным хвалить мою статейку в «Тарусских страницах», на что я ответила бранью5. Всё зовут в Ленинград и вспоминают, как мы мило проводили время.

Сима Маркиш сошел с ума: он решил, что Варькин Панченко (бородач) великий поэт. Если Варька тоже обезумеет, я от нее отрекусь. У меня нет книги Пастернака6. Если у вас есть, отдайте ее мне. Зато я забрала у Жени все ваши и Николая Степановича. Между прочим и Гондлу7. А у вас Ташкентскую8 (среди других). Всё есть только у маленького Женички, которого я к вам приводила, но он прячется от меня, потому что чувствует, что я всё заберу.

Я читаю Соловьева. Неожиданно оказалось, что это самое главное (книга о добре и ряд статей). (Чепуха о Пушкине и ряд литературных статей, но насчет символистов он был прав; беда только в том, что они победили.) У меня есть прямые доказательства, что Ося читал, знал и здорово помнил Соловьева. В частности, «буддийский» как эпитет к порфироносной столице. Это понимание буддизма от Соловьева9; и многое другое. И я этому рада.

Никакие могу достать «Столп и утверждение истины»10, с которым Ося долго (при мне) не расставался. Очень прошу, пришлите мне все прозаические записи про «Поэму»11. Это мне нужно смертно. У меня только 2 или 3. Если бы хороший текст «Поэмы»… Последний… Пошлите с Гладковым – он-то их оценит и сохранит… Хоть бы вы могли ему почитать. Если здоровье позволит…