Надежда Мандельштам - Об Ахматовой

1 По-видимому, имеются в виду хлопоты А.А. Суркова относительно прописки и квартиры для Н.Я. в Москве.

7

Н.Я. Мандельштам – Н.Е. Штемпель

Наташенька!

Я давно вам не писала и очень беспокоюсь, что у вас. Как здоровье Марьи Ивановны? Ужасная была зима – эти колебанья температуры и мне дались очень тяжело. Ради бога, напишите. На последнее письмо ведь вы не ответили.

А теперь о том, что я неожиданно узнала и от чего пришла в настоящий ужас. Вы, вероятно, знаете, что вдова Рудакова не вернула ни мне, ни Анне ничего из того, что ей дали (она торгует автографами). Недавно удалось уговорить ее показать письма Сергея Борисовича1. Анна Андр. и Ник. Иванович прочли их и пришли в ужас (они перепечатали их на машинке, и я вам их покажу при встрече). Это письма – типа дневника. Направлены супруге. Основная тема: все воронежские стихи О.М. написал Я– Сергей Борисович. Какой ужас, что впоследствии будут говорить о гениальных стихах О.М., когда это я, я… Этот старый идиот (сумасшедший) (т. е. О.М.) ничего связать не может. Он ходит за мной по пятам и глядит мне в рот… И тому подобное… Меня называет только «дура», но это чушь, это милая деталь. Теперь понятны его отношения к жене и к вам. Она нужна была для темной природы его души – незаменима. Видимо, это был человек больной, отождествил себя с О.М. и весь этот бред излагал жене. Может, она не отдала черновиков, потому что у нее был план «восстановить истину» и напечатать Осины стихи как стихи Рудакова. Это бред, которому нельзя поверить, но это факт. А мы считали его чистым юношей, другом, учеником и тому подобное. Это и спекуляция на той изоляции, в которой мы жили, и расчет, что он молод, а я стара – умру, и можно будет сделать всё, что угодно. Теперь, Наташенька, вы можете нам помочь. Вы точно знаете, когда Сергей Борисович уехал из Воронежа (это лето 36 года); после этого была масса стихов (начиная с «Гудка»), написанных при вас. Как будто это смешно, анализ стихов Рудакова сразу покажет, что писал он, что писал О.М…. Но это для друзей, а для врагов (а у поэта всегда есть враги) это будет «загадкой», проблемой «Рудаков – Мандельштам» и так далее.

Необходимо, чтобы вы написали простую вещь: 1) когда вы познакомились с Рудаковым, 2) когда пришли к нам (после его отъезда), 3) как Ося работал в ту последнюю зиму при вас и т. п… Как он приходил читать вам новые стихи и т. д. 2 странички письма на адрес Харджиева Николая Ивановича (Москва, ул. Крапоткина, 17, кв. 70)2.Я, так сказать, «пристрастный» свидетель. Потому не на мой адрес и не в мои руки…

Самый ужас в том, что всё это спекуляция на юридическом положении человека. На изоляции. На невозможности печататься. Ничего бы не было, если бы О.М. был известным человеком в Москве – кругом люди – все всё знают, видят, читают в журналах… Вы понимаете, какой это ужас?

Наташа, это был совершенно безумный человек, а мы не поняли. И он держался за свою мерзкую жену, потому что она верила его бреду.

Умоляю вас, не откладывайте этого письма. Сейчас уже идет крошечная заваруха, а вы едва ли не единственный свидетель – все уже умерли. И это в руках у невежественной спекулянтки автографами – главным образом первого мужа Анны3.

Анна Андр. в полном ужасе – этот смирный мальчик у нас в комнате! И если бы вы знали, какая ненависть в этих письмах. Я думаю, что это для вас удар. Для меня тоже.

Это второй случай у меня: сын Багрицкого читал эти стихи и выдавал их за свои4. Но он был глупый мальчик, и все еще всё помнили. Это было безопасно. Я просила не обижать его и осторожно остановить, что и сделали.

Я так сумбурно пишу, потому что сегодня всё это прочла: эта ненависть, эта хитрость (сидел «у ног»! Любил… ничего не боялся!) (у него иногда пробивались смешные учительские интонации. Мы над ними чуточку посмеивались, но щадили его. Знали, что у него больное самолюбие, но тем более были с ним осторожны: ведь у него было очень тяжелое положение, а мы с Осей, пока он был в Воронеже, еще зарабатывали и кормили его). Эти проклятия. Эта злоба.

Не относитесь к этому легкомысленно. Это очень страшно.

В мае я думаю к вам приехать, если вам это удобно.

Напишите мне, написали ли вы Харджиеву?

1 Об обстоятельствах и несколько неопределенной хронологии знакомства Н.Х. с этими письмами см.: Герштейн, 1989. С. 91–93.

2 Это письмо, датированное 27 марта 1960 г., сохранилось. В нем, в частности, Н.Е. Штемпель пишет: «Глубокоуважаемый Николай Иванович! Мне стало известно о письме Сергея Борисовича Рудакова. Не буду писать Вам о том впечатлении, которое на меня произвел этот бред.

Но считаю своим долгом сообщить Вам нижеследующее. Я познакомилась с Сергеем Борисовичем Рудаковым в феврале 1936 г. Мы очень часто встречались с ним вплоть до его отъезда из Воронежа, т. е. до июля 1936 г. С.Б. мне постоянно и восторженно говорил об О.Э. Мандельштаме, читал его стихи, но познакомить меня с ним не хотел, больше того, пытался брать с меня обещание, что и после его отъезда из Воронежа я не буду стремиться познакомиться с О.Э. Мандельштамом. В августе 1936 г. (после отъезда Рудакова) я пошла к Мандельштаму. С этого времени я виделась с Осипом Эмильевичем и Надеждой Яковлевной почти ежедневно (после отъезда О.Э. и Н.Я. из Воронежа встречалась с ними в Москве, Савелово, Твери). Зиму 1936 г. и 1937 г. (до самого отъезда из Воронежа) Осип Эмильевич очень много писал. Я была свидетельницей необычайного творческого подъема, какого-то порыва, который длился без конца, торжества и победы вдохновения над всеми горестями и скудностью повседневной жизни, окружавшей поэта. Стихи создавались на глазах. Почти каждый день появлялись новые стихи. Я помню всё до мельчайших подробностей, как будто это было вчера, помню эйдетически, как говорят психологи. Осип Эмильевич часто не ждал вечера, когда я могла зайти к ним, а приходил в лабораторию, где я работала, или в техникум, где преподавала, чтобы прочитать мне сейчас же свои новые стихи. В отношении некоторых стихов я могла бы свидетельствовать, под каким конкретным впечатлением они создавались. Осип Эмильевич очень щепетильно относился к датам своих стихов. На стихах, которые записывала Надежда Яковлевна, и на нескольких стихотворениях, переписанных мною, он всегда собственноручно ставил дату и букву В., т. е. Воронеж, поэтому очень просто ликвидировать рудаковский бред. Можно точно сказать, какие стихи и сколько написано их было после отъезда Рудакова из Воронежа. Кроме того, у меня есть стихи С.Б. Рудакова, написанные им собственноручно (если нужно, я могу передать их Вам), и простое сравнение (даже не анализ) покажет, что стихи поэта Мандельштама и стихи Рудакова отличаются друг от друга, как небо от земли. Если я могу быть Вам чем-то полезна, я к Вашим услугам. 27/111-60 г. С уважением Н. Штемпель» ( АГМ).